Я бы предпочла свои вещи, но искать их по всей деревне просто глупо, а тут одежда, то, что надо. Уверена, пропажу пары тряпок никто не заметит. Я вытащила нижнюю сорочку, платье, поколебалась, но добавила ещё одно, на смену, шаль просто под руку попала, платок, туфли. В общем-то, всё. Сундук я закрыла, платок расстелила на полу, в центр бросила отобранные вещи и завязала углы платка крест накрест, получился узел. Как у крестьянок.
— Ш-ша, — выдохнула я, особо не стесняясь. Прислушалась.
Кажется, я подзадержалась. К двери. Я буквально вспорхнула на крышу и как можно быстрее перебралась на противоположную сторону. И как только я отгородилась зданием, собака притихла. Лай сменился скулежом. Я, не теряя времени, спрыгнула на землю и припустила к лесу, между делом неодобрительно поглядывая на стремительно розовеющий восток.
В спину закричал петух.
Когда солнце поднялось над горизонтом, я нырнула в прохладу густого ельника и уже не спеша двинулась прочь. С деревней я тоже временно прощаюсь. Мой путь лежит в город, на ярмарку. Передо мной открыты тысячи дорог. Что меня ждёт? Не знаю. Но кто бы мог подумать, что после смерти жизнь только начинается.
Привал я сделала на берегу лесного озера. В отдыхе я не нуждалась, а вот в купании — очень. Волосы слиплись, тело покрыто коркой глины. Во мне даже покойницу сейчас не узнать. Я бросила узел под ближайший куст, прислушалась к ощущениям. Живых поблизости не было. Значит, можно смело сбросить остатки погребального наряда, припрятать под другой куст и войти в воду.
Сначала просто поплавать, часть грязи сама отмоется. Остальную придётся оттирать. Эх, что мне стоило прихватить ещё и мочалку? В ход пошли пучок осоки, надёрганной на берегу, пригоршня песка, поднятая со дна. Где-то через час я вышла на берег обсыхать. Кожа скрипела чистотой и сияла мертвенной белизной, которую в общем и целом вполне можно выдать за аристократическую бледность, не хватает только широкополой шляпы и длинных, до локтя, перчаток. Гораздо сложнее будет объяснить багровую полосу под грудью, при нажатии на которую края раны размыкаются. У кого-то карманы в одежде, а у меня — в теле, прям до сердца. Впрочем, рана под тканью незаметна, не кровит же.
В последнюю очередь я занялась волосами. За ними бы специальным снадобьем поухаживать и расчесать, но гребня нет, крема — тоже. Кое-как пропустила пряди сквозь пальцы, заплела косу, перевязала полоской кружева, содранной с погребального платья. Пожалуй, можно идти дальше. Чем быстрее доберусь до ярмарки, тем легче мне будет найти сначала Гориса, а потом убийц.