Рок - страница 24

Шрифт
Интервал


Мюллер пристально посмотрел на Знахаря и нажал одинокую кнопку на столе. За спиной Знахаря открылась дверь и мужской голос произнес:

– Я слушаю, мой господин.

– Сигары и виски, – сказал Мюллер.

– Яволь, майн херр.

Знахарь представил себе, что в дверях стоит денщик в форме рядового вермахта с засученными рукавами, и ему стало смешно.

Фыркнув, он взглянул на Мюллера и сказал:

– Простите.

Мюллер поднял бровь и поинтересовался:

– Я сказал что-нибудь смешное?

– О нет. Конечно нет. Но мне показалось, что за моей спиной встали призраки Третьего Рейха.

Мюллер снисходительно улыбнулся.

– Я понимаю вас. Это моя маленькая слабость. Все, кто работает на меня, должны быть исполнительны и дисциплинированны, как солдаты. Порядок и дисциплина – вот залог успеха в любом деле. Каждое мое распоряжение – приказ, который не подлежит обсуждению и должен быть исполнен без промедления. За нарушение – строгое наказание, и об этом знают все мои подчиненные.

– Это серьезно, – одобрительно кивнул Знахарь. – А что за наказание, если не секрет? Надеюсь, не повешение перед строем?

Мюллер прищурился и сказал:

– А почему бы и нет?

– Но это же негуманно! – с притворным ужасом воскликнул Знахарь.

Мюллер усмехнулся, поняв иронию Знахаря, и ответил:

– Вы бы еще Женевскую конвенцию вспомнили.

– А что это такое? – с невинным видом поинтересовался Знахарь.

Несколько секунд оба молчали, затем дружно засмеялись.

Первый этап взаимного прощупывания прошел удачно. Два пирата сидели на берегу моря и под шум прибоя обсуждали свои дела, не забывая, впрочем, о том, что в любой момент можно получить от собеседника удар кинжалом.

Дверь открылась, и денщик, который оказался обыкновенным молодым мужчиной в дорогом костюме и с пистолетом под мышкой, поставил на стол поднос.

– Благодарю вас, Рудольф, вы свободны, – сказал Мюллер.

Рудольф четко кивнул и вышел.

Знахарь оглядел поднос, на котором стояли бутылка «Баллантайна», толстые низкие стаканы и коробка сигар, и сказал:

– Да, господин Мюллер, признаться, я начинаю думать, что арийская идея не так плоха, как то, во что она превратилась в тридцатые годы…

– Этот полукровка Шикльгрубер все извратил. Что мог, и если бы я мог… – Мюллер побагровел и замолчал.

– Я понимаю вас, господин Мюллер, – сочувственно сказал Знахарь, – наш народ пережил нечто подобное. И, между прочим, должен вам сказать, что именно известный вам Ленин первым показал всему миру, как партия может править страной. Но только Гитлер смог по-настоящему понять эту великую идею. К сожалению, как вы совершенно справедливо заметили, он извратил ее. Увы! Такова судьба всех великих идей.