Я вытягиваю руки и чуть ли не в нос ей упираю флакончик.
Черис отшатывается:
— Что это? — морщится она.
Я угадала — переключается она быстро. Ярость сменяется интересом и недоумением. Видимо, подобные флакончики на дороге не валяются.
— Не знаю, — снова правда.
Я держу флакон слишком близко к её лицу, Черис явно неудобно, и она, видимо, решив, что я нашла его где-то в саду, не чувствуя подвоха, осторожно забирает его у меня двумя пальцами.
Интересно, она не чувствует холода?
Черис рассматривает флакон всё с большим интересом, а я вот замечаю, что стенки потеют, будто и впрямь настоящий лёд оказался в тепле.
Поводок тянет, вынуждая предупредить, сказать правду, но я терплю давление, отступаю вниз.
— Госпожа! — выкрикивает брюнетка, моя личная горничная, имя которой я так и не успела узнать.
— Госпожа Черис, — вторю я. Давление чуть ослабевает, мне удаётся глотнуть воздуха, и я снова замолкаю.
Предупреждения проходят впустую.
Стенки флакончика истончаются в местах соприкосновения с её пальцами. Появляются трещины, с хрустом флакончик складывается, как смятая скорлупа. Черис успевает отбросить его от себя, но заключёння в нём тьма всё равно выплёскивается, и я оказываюсь в кромешном мраке точь-в-точь, как было в храме. Там Тьма не причинила мне вреда. А здесь…?
Я слепо пячусь.
Поводок вопреки ожиданию ослабляет свой удушающий захват. Я касаюсь горла — давление чувствуется, но оно не мешает, только дискомфорт вызывает. Чем-то похоже на ощущение от очень тугого ворота.
Мрак развеивается.
Бесчувственная Черис, раскинувшись, лежит на ступенях крыльца.