Не понял! Я замер перед алтарем с черепушкой. Похоронные обряды
четлан мне были смутно знакомы. В основном, они своих покойников
сжигали в позе плода, глядящих на восток. Потом кости собирали и
закапывали прямо в доме, подле очага. Богатые закапывали в
специальных сосудах, бедняки заворачивали в тряпки или циновки.
Совсем бедные, кстати, могли закапывать только черепа – места не
было. Были еще отдельные группы мертвяков – например, те, кто
умирал на закате или на рассвете – которых в доме хоронить нельзя.
Кости увозили в специальное место, утыканное каменными
столбами-охранителями. А детей, не доживших до посвящения и
беременных женщин, не сумевших разродиться, вообще не сжигали. В
Крыле их забирали жрецы и уносили в потайную пещеру.
Но про расписные черепа на алтарях не слышал. И ведь не спросить
никого: что делать? В пол кланяться или на ересь злиться?
Оставалось только гнать дурку дальше.
– А как звать отца? – бросил я через плечо. – Сам-то он, поди,
не представится.
Ицкагани напрягся – видимо, я повел себя грубовато – но
ответил:
– Великий имачата, хранитель Черного Урочища, Охотник За Вторым
Солнцем!
– Приветствую, Охотник, – коротко поприветствовал я черепушку (а
что, меня вон тоже владыкой не назвали!). – Здоровья желать не
стану, но процветания и мира дому твоему – желаю от всей души!
Череп был отполирован добела. Глазницы его аккуратно обвели
охрой, а зубы тщательно зачернили. На макушке аккуратно вывели
символы восходящего и заходящего солнца. Сам череп покоился на
яркой подстилке из перьев и лепестков.
– Охотник За Вторым Солнцем создал это Урочище. Он привечал и
заботился о многих беглецах, что прибывали сюда, сделал это место
богатым и процветающим, – нараспев начал рассказывать Ицкагани то,
о чем я не спрашивал.
Надо снова сбивать его с привычных рельсов.
– Я же к тебе с подарками, имачата! – громогласно оборвал я
вождя. – Ну-ка несите корзины!
Сорвал с одной из них крышку, запустил внутрь левую руку и
небрежно загреб пачку перьев.
– Вот! Смотри, какие перышки! Красивые! Можешь, отцу своего, как
его там, подстелить. Дарю! – и я с улыбкой протянул руку с дарами
прямо под нос Ицкагани.
Перья хрустели и мялись в моей пятерне. Пауза затянулась. Но я
упрямо не отпускал руку. Имачата, наконец, распахнул плащ и
неуверенно принял подавленные перья. Поклонился слегка. Все-таки на
фоне меня он был плюгавеньким. Но зато с двумя руками…