– Погоди, – Вова дождался перигея и
поймал меня за руку, – Давай так. Мы сейчас отправим голубя в
усадьбу, они позвонят и вызовут Лёньку к семи утра.
Всё-таки не шесть, что уж с ума-то сходить...
– Но это!..
– Тихо! – страшным шёпотом перебил
меня муж, – Тихо! Не кричи! Что «это»?
– Это же четыре утра! – так же
драматически прошептала я.
За эти годы мы уж наловчились
пересчитывать соотношение времени туда-сюда. Имелось в виду, что к
тому моменту, как в Иркутске наступит семь, у нас уже не полночь, а
четыре утра будет.
– Во-о-от! – муж привлёк меня поближе
и успокаивающе приобнял, – Сейчас посидишь, подумаешь, можешь даже
докторов-профессоров своих вызвать на консилиум, потом всё толком
запишешь, можешь будильник поставить, а можешь, в принципе и не
ставить, – он выразительно поднял брови, – и где-то полчетвёртого
мы с тобой рванём. Как в первый год – помнишь? Домчу тебя с
ветерком...
Я вспомнила наше первое лето,
сюрреалистичную гонку по лесу и мой пронзительный визг, оглашающий
безлюдные окрестности, когда Вовка с разбегу перепрыгивал
попадающиеся по дороге речушки. Посмотрела на него.
Довольны-ы-ый.
А что...
– Ладно. Засылай голубя, а я
помчалась консилиум проводить!
Дальше было всё не очень интересно.
Обсуждали возможные повороты исцелений и откатов. Так или иначе,
выходило: пока не попробуешь – не поймёшь и не проверишь. Нужен был
испытуемый, хотя бы один для начала.
Потом мы с Вовой в летних
предрассветных сумерках вышли из восточных ворот, провожаемые
любопытными взглядами дежурных стражников и пошли по
мосту-через-брод.
– А тогда ты меня на плотике
довёз.
– Ну, извини. Про плотик я как-то
забыл. В следующий раз.
– Да ну, перестань! Это я так,
вспомнила.
Мост кончился, Вова взял у меня из
рук папку и с многозначительным видом затолкал её к себе за пазуху.
Ах, ну конечно же! Всё как в тот раз. Пока я ностальгировала, муж
опустился передо мной на колено:
– Залазь!
Я покосилась на башню над мостовыми
воротами. Два лица явственно белели из наблюдательных окон.
– Может, хоть в лес спрячемся?
– Садись уже, время поджимает.
Ой, ну если время...
В этот раз мне удалось почти не
визжать, сдавленный писк не считается! Да и ноги в конце
практически не тряслись. Вот, что значит практика!
Вовка ссадил меня на землю прямо за
зеркалом портала и в равновременной круг мы вошли уже чинно, как
белые люди. В Иркутске занималось промозглое октябрьское утро,
народу совсем не было, только в фургончике горел свет и слышались
голоса; к его двери как раз подходил Лёнька. Он махнул нам рукой,
заглянул внутрь и попросил открыть зону для посещений. Дежурный
лейтенант выскочил, поднимая ворот куртки, отворил калитку и
пристроился рядом, ожидая возможности поскорее снова спрятаться в
сухое тепло.