Да, кровь, пожалуй, будет куда более верным сравнением – ее пролилось немало… тогда.
Это наваждение длилось лишь краткий миг. Затем он вновь открыл глаза…
Нет, ни малейшего сходства, устало подумал он. Просто… все мертвые чем-то схожи друг с другом. Особенно дети. Особенно темноволосые девочки.
– Брат Агероко.
– Тан Раскона?
– Тан Диего. Просто тан Диего, сколько мне повторять вам это?
– Полагаю, еще раз двести, никак не меньше, – задумчиво сказал монах. – Непросто выбить словами то, что было вколочено палкой. Но… вы хотели о чем-то спросить меня, тан?
– Да, брат. Освежите мою память: какую кару Высокий Закон назначает за насилие и умерщвление невинной дщери?
– Высокий Закон милосерден, – промолвил монах. – Что применительно к данному случаю означает: каре подлежит лишь более тяжкое преступление, сиречь насилие. Карой же заповедано сожжение на медленном огне. Приговоренного, раздетого донага, привязывают к вертелу, затем уличная блудница доводит мужское достоинство приговоренного до… потребного состояния. Лишь затем палач начинает разводить…
– Я не просил напоминать мне в подробностях, – перебил монаха тан. – Их я спрошу у вас позже. Когда мы повстречаем тех, кто побывал в этой хижине… до нас.
Брат Агероко вздохнул.
– Когда повстречаем… или все же если, мой тан?
– Когда, – твердо повторил его собеседник. – Если, конечно, Великий Огонь не призовет их к себе прежде… но я всем сердцем молю его, чтобы он продлил их дни до этой встречи!
– Я присоединяю свой глас к вашей мольбе, мой тан, – склонил голову монах. – Надеюсь, Великий Огонь не останется глух к сынам истинной веры.
– Что ж… – задумчиво произнес маленький щеголь. – Полагаю, брат, мы с вами уже осмотрели в этом поселке все… достойное внимания. К тому же, прилив кончается… время вернуться.
– Вы как всегда правы, тан Раскона.
– Тан Диего!
– Да, тан Раскона, конечно же!
И лишь отойдя на пять шагов, капитан коронного фрегата «Мститель», словно вспомнив что-то важное, обернулся к стоящему у хижины матросу.
– Я был прав, – задумчиво, глядя даже не на сжавшегося в страхе моряка, а куда-то мимо него, сказал он. – А ты ошибался. В этой хижине не было ничего нового… ведь у этих еретиков ужасно однообразная фантазия.