- А ну, погодите, сестры, я мигом! – бросила из-за прилавка
тетка, поправила свой передник и скрылась за занавесками.
- Вот что, - быстро вернувшись, сказала Наташа, - зайдите к
Волосюку, в третьей избе от магазина он живет. Он мужик зажиточный,
наверняка поменяет вам серебро. А мне оно ни к чему – стоит оно
немного, но у меня и того нет. А получите деньги – приходите за
курочкой, я вам самую лучшую свешаю.
Волосюк смерил сестру Анну и Дану хмурым взглядом. Дверь в дом
приоткрыл ровно настолько, чтобы самому выйти, но что там внутри –
ничего не разобрать.
- Что надо?
- Нам бы серебро обменять, продукты хотим купить для монастыря,
- пояснила монахиня. - У нас немного, двадцать грамм всего, но
деньги очень нужны.
- Серебро? Зачем мне? – мужик сделал движение захлопнуть
дверь.
- Нам очень нужны деньги, это на богоугодные дела! – вдруг
звонким голосом произнесла Дана. – Вам воздастся!
Так всегда говорили священники в ее мире, когда просили денег у
прихожан. Вряд ли схема воздействия на верующих как-то
принципиально здесь отличается.
Краем глаза она увидела удивленное лицо сестры Анны – та,
видимо, впервые услышала так много слов за один раз от молчаливой
до сего момента обрядницы.
- Ладно, - буркнул мужик, - заходите в светелку. Да потише, у
меня внук болеет.
В комнате гостьи выложили на стол два кружочка серебра.
- Здесь двадцать грамм. А нам очень нужно кое-чего купить.
- Идет, - кивнул головой Волосюк. – Сейчас деньги принесу.
Он вышел из комнаты, оставив гостий в одиночестве. В наступившей
тишине Дана услышала тяжелое дыхание ребенка за стеной. Она
развернулась и шагнула к двери, ведущей в спальню. Слегка толкнув
ее, девушка увидела кровать, на которой сидела молодая женщина и
обнимала малыша лет четырех-пяти, мечущегося в жару.
- Что с ним?
- Не знает никто, врач говорит, инфекция, - жалобным голосом
зашептала женщина, - никакие лекарства не помогают! Уже и в
больнице были, а жар так шпарит, горит мой ребеночек... Ой, горе,
мне, горе! – заплакала молоденькая мамаша, уткнувшись в горячее
тельце сына.
Ребенок закапризничал и начал вырываться из рук матери.
- Можно?
- Конечно, благословите его, матушка! – с надеждой обратилась к
Дане мать.
- Я не монахиня, - покачала та головой, беря ребенка за руку. –
Я только травы ведаю…
Маленькая лапка вся горела огнем. В груди ребенка бушевал
огненный вулкан – вихрь раскручивался так сильно, что еще немного –
сердечко, казалось, сгорит в его жаре.