– Да не маленькая. Вооружения самые современные, огневая мощь вызывает уважение у всего мира. Мы с братом поддерживали, что называется, боеспособность и наконец-то демобилизовались.
Боялин не знал, что означает последнее слово, оно звучало зловеще и торжественно одновременно. Так говорят о некоем событии, к которому стремились, над приближением которого упорно работали, и вот оно стало явью. «Страшные люди», – утвердился в мысли Станислав, ощущая, как сползаются глаза к переносице. Разволновался, что поделать.
– Отведайте киселя, юные друзья! – проворковал он.
Решив не обижать хозяина, дембеля поднажали на кисель.
– Вкусный, – признал Иван. – Только что-то в сон клонит…
– Ах ты, суппорт с фартуком! – Егор смог встать и даже потянулся через стол к цыплячьему горлу Станислава, но так и рухнул между поросенком и уткой, начиненной яблоками.
Глава пятая
В коей раскрываются особенности тянитолкаевской власти, а герои… ох, бедные герои!
Мы с вами дискутировать не будем, мы вас будем разоблачать!
Академик Лысенко
– Какой же я лопух! – возопил Полкан Люлякин-Бабский и запустил кубок в стену.
Вино расплескалось в полете. Бронзовый кубок звякнул и отскочил, покатился по полу.
За окном висели вечерние сумерки, усиленные пасмурностью.
– Но ты-то, ты-то куда смотрел, пустая башка? – заорал Полкан на притихшего Малафея.
– Так я же у тебя был, боялин-надежа, – попытался оправдаться посыльный.
Люлякин-Бабский принялся мерить шагами светлицу.
«Как же все благолепно складывалось, – мысленно досадовал он. – Прикормил, приодел. Малафей вызнал, какого рожна немчурийцы делали у гадалки… Ну, Станислав, бестия приблудная! Из-под носа увел басурманчиков».
– Не спускать глаз с дома Драндулецкого. Пшел вон! – Полкан выместил зло на слуге.
На сегодняшний вечер было назначено заседание думы. Боялин надел легкую кунью шубу да шапку повыше и отправился в главный терем города.
Зала для заседаний заслуживает отдельного описания. Это была обширная комната с трибунами наподобие тех, что строились в рымском Колизеуме. Трибуны делились надвое – на правую и левую части. Справа сидели слоны. Слева – ослы. Поэтому иногда их называли не слонами и ослами, а правыми и левыми. Тесть Люлякина-Бабского, упомянутый выше боялин Меньжуйский, даже написал труд «Детская болезнь левизны у ослов». Членам партии ослов было обидно, а другой пользы работа Меньжуйского не принесла.