– Мордоворот, в общем. Рожа жирная,
глазки маленькие, наглые. Назвался Семеном Семеновичем. Вы,
говорит, Мария Леонидовна, нарушили закон, и теперь у нас на
крючке. Либо будете поставлять нам наркотики, либо сядете, а братец
ваш пойдет в детский дом. Сами знаете, дорогая, там и в
благополучные времена было несладко, а сейчас и вовсе не
выживешь.
– И ты согласилась?
– А куда было деваться? – горько
усмехнулась она. – Да, стала потихоньку подворовывать. Потому что в
тюрьму не хотела. Как бы Сашка без меня? Ему тогда только-только
пятнадцать исполнилось. Носила этому гаду ампулы и молилась, чтобы
он вдобавок к ним не пожелал еще и меня. Правда, платил хорошо, не
жмотничал. А через полгода...
Голос Маруси дрогнул, губы сжались,
глаза подозрительно заблестели.
– А через полгода Сашка умер от
передоза. Я работала, училась, крутилась, как белка в колесе, и
даже не заметила, когда он подсел на наркоту. Да, были моменты по
мелочи: то учительница пожалуется, что он стал хуже заниматься, то
какая-нибудь вещь пропадет. Но это я потом уже связала воедино, а
тогда... Медик хренов, собственного брата просмотрела. Мне все
казалось, что он еще маленький и ни в чем подобном просто не может
быть замешан.
Снова повисла пауза: Маруся
собиралась с силами.
– Ну, а когда похоронили, побежала по
его друзьям. Я не намного старше, поэтому они меня не боялись и
были вполне откровенны. В общем, оказалось, что Семен Семеныч этот
крышует наркобизнес в нашем районе. И именно он подсадил Сашку на
иглу. А мать Ромки, как выяснилось, умерла от Шеффилда задолго до
того, как он пришел ко мне.
– Урод твой Ромка, – прорычал я.
– Да какая теперь разница.
– И что ты сделала?
– Свистнула в клинике очередную
ампулу и в положенный день пошла на встречу с этим гадом,
Семенычем. Села на заднее сидение, отдала ему наркоту. Пока он
прятал ее в бардачок, сунула под водительское кресло одну маленькую
штучку. Вышла, он поехал, а я нажала. Глазела на столб огня и
улыбалась при мысли, что эта хреновина... бомба то есть... оплачена
его же грязными деньгами. Вот так.
Я с горечью посмотрел на Марусю.
Сколько же надо пережить, передумать, перечувствовать, чтобы вот
так спокойно говорить о совершенном тобой убийстве! Ладно в
Мелизоре, тут практически война, но там... Будучи в Питере, я
думал, что у меня поганая ситуация: родители умерли, сестра болеет.
Оказывается, нет, бывает и похуже.