Ничего в моей монастырской жизни после посещения дома Клавдии
Ермолаевны не изменилось. Та же учеба в квадрате, те же
хозяйственные работы, те же тренировки с оружием, и скачки на
лошадях. И, естественно, интенсивная учеба у отца Герасима. А вот
по субботам меня Герасим отпускал в лес к травнице, строго настрого
приказывая идти к ней быстро и не отвлекаясь по дороге. Для защиты
Герасим выдал мне небольшой нож, не абы, какая защита, но хоть
что-то. Честно сказать, первые разы, когда я самостоятельно шел к
женщине, боялся очень, вдруг зверь нападет какой-нибудь. Людей не
боялся, их здесь, верст на тридцать вокруг нет.
Травница со мной занималась целый день. Вначале знакомила с
травами, а потом учила способам приготовления отваров и настоек из
трав. Рассказывала об их воздействии на организм, и от каких хворей
они помогают. Обращала особое внимание на сроки годности,
подчеркивала, что настойки могут быстро портиться, если их
неправильно хранить, тогда, вместо помощи человеку, они нанесут
вред, вплоть до смерти. Я, как говорят, мотал все на ус, хотя лицо
мое еще было слишком молодо для роста для этого украшения мужской
внешности. Если наступало ненастье, то визит к травнице
откладывался, Герасим ждал, когда распогодится.
Как-то вначале декабря я топал по скрипучему и пахучему
свежевыпавшему снегу, прикрывшего все огрехи осени – пожухшую
травку, опавшую и быстро подсохшую, совсем недавно красочную
листву. Его за ночь навалило много. Известную тропку, естественно,
замело, но я прекрасно ориентировался по деревьям, и безошибочно
выбрал правильное направление. В свое время я отсчитал количество
шагов от монастыря до избы Клавдии Ермолаевны. Всего получилось
пять тысяч двести шагов, а если перевести в километры, то где-то
три с половиной выходит. В принципе, недалеко, а вот по рыхлому
снегу топать мне было трудно. Я каждый раз отсчитывал шаги, чтобы
хоть чем-то занять голову в дороге. Вот и сейчас насчитал четыре
тысячи, и внезапно остановился. Впереди, сверкая злыми глазами, на
меня смотрел здоровенный волчина. Тонконогий, поджарый, жилистый,
казалось, под серой шерстью перекатывались молодые и крепкие мышцы
– от такого не убежишь. Бежать бесполезно, догонит, кричать тоже
без толку: никто не услышит, остается одно, взять в руки нож и
попытаться покромсать волка до того, как он меня порвет на
лоскуты.