Остатки осени прошла в хлопотах, операциях, послеоперационном
уходе за пациентами, тренировках и продолжающихся, не отпускающих
меня надолго мыслях о далеком, катастрофически, невообразимо
далеком доме, расстояние до которого измерялось не только в сотнях
лет, но и Бог знает, скольких тысяч или миллионов километров или
даже измерений (подозревал я и такой расклад, учитывая нежелание
Герасима подробно рассказывать о местонахождении планет
-близнецов).
С первыми заморозками, которые спустились к нам вместе с первыми
узорчатыми кристалликами колючих снежинок, мы вернулись в
монастырь. Я обрел новые бойцовские навыки, весьма интересные,
необычные и очень эффективные. Ко мне частично вернулись врачебные,
хирургические навыки, утраченные за время медицинского бездействия.
Руки вспомнили работу со скальпелем, вспомнили приятные ощущения от
металлических инструментов, помогавших эффективно лечить хворых и
немощных, тем более, что Герасим начал доверять мне проведение
некоторых операций, когда пациенты были погружены в сон – иначе,
как было объяснить свидетелям этого действа и пациентам, что
оперирует малолетка. Тут и более, чем французы, терпимые к подобным
вещам православные проявят лють. А качеством проводимых мною
хирургических вмешательств Герасим был очень доволен и даже
прокомментировал это полюбившейся земной поговоркой: «Да,
профессор, опыт не пропьешь». А вот вкус спиртного я забыл начисто.
Каково это вообще: пропивать опыт? Молод еще…
Мне стукнуло уже семнадцать, если я правильно запомнил
слова здешней мамы о моем рождении 15 января, и не сегодня - завтра
я покину стены монастыря. Вымахал я росту чуть выше среднего,
где-то под сто семьдесят пять В плечах раздался прилично. Не косая
сажень, но… Мускулатуру приобрел объемную, за что огромное спасибо
Герасиму, он меня тренировал по методике своего мира. Также я
благодарен и за спецподготовку, осуществлявшуюся монахами –
наставниками. Они нас готовили к любым ситуациям и действиям в
различных условиях по степени тяжести. Теперь я мог биться оружно
пешим и конным с кем угодно, и быть смертельно опасным противником.
А без оружия я дрался, или, используя подручные средства, вообще
лучше всех в своем квадрате. Правда, приемы лишения жизни, которым
обучил меня Герасим, я не применял, это было моим личным секретным
оружием. Бой на саблях я полюбил и отдавал его совершенствованию
много времени. Научился одинаково владеть левой и правой рукой.
Попытался освоить двурукий бой, но, к сожалению, получалось плохо,
особенно защищаться саблей. В метании ножей, топоров и копий я был
на высоте. Попадал в цель с места и в движении. С мушкетом и
пистолем у меня проблем не возникло вообще, как никак, а я вырос
в