– Его друганы?
– Ага. Скорбят.
Шилов подошел к ним, поздоровался. Ему довольно уважительно ответили и предложили бутылку, из которой он сделал пару ритуальных глотков. Потом первый «браток», отличающийся от второго более круглым лицом и менее длинными волосами, печально сказал:
– Его все отговаривали. Даже папа сам приезжал. Ты же знаешь… – «Менеджер» кивнул на труп. – Он упертый был.
Шилов посмотрел на второго. Тот подхватил тему:
– Точно, это от «липецких» привет. Им же под нос его показания совали. По понятиям они правы.
– И что теперь? – быстро спросил Шилов.
– Не знаю. По понятиям они действительно правы. – Первый пожал плечами, а второй сопроводил его слова ухмылкой, которую можно было трактовать как угодно.
– Ладно. – Шилов вздохнул и отошел к Джексону. – Свидетели есть?
– Тетка видела одна. Но со спины, не опознает.
Во двор заехала «Волга». Разглядев ее номер, Джексон презрительно скривился и отхлебнул пива:
– Вот и УБОП[2] приехал отметиться.
Из машины вылез подполковник Арнаутов, начальник одного из отделов. С Шиловым они были знакомы давно. Когда-то их отношения были ровными, потом довольно резко испортились. Инициатором этого был Арнаутов, и Шилов вполне искренне недоумевал, чего это подполковник на него взъелся. Самым простым объяснением была зависть. Зависть и к умению Шилова жить легко и свободно, и к его служебным успехам, которые многим казались тоже незаслуженно легкими.
– Здорово, Арнаутов! – поприветствовал Шилов. – Твой свидетель? Прими мои соболезнования!
Арнаутов без всякого выражения посмотрел на труп Маузера:
– Не страшно. Он уже все рассказал.
– А знаешь, почему?
– Потому что приссал.
– Нет! Потому что я его попросил.
– Кто тебя просил помогать? Это дело было мое.
– Да? А я-то думал, что у нас общее дело. Зачем ты его подставил?
– Мне надо было похитителей расколоть. Они его допрос прочитали и «поплыли».
– Да, только теперь он мертв.
– Ну и что, одним бандосом меньше.
– Без этого бандоса ты бы своих девочек похищенных живыми никогда не нашел.
– Мне плакать?
– Головой об стену биться.
С высоты своего почти двухметрового роста Арнаутов смерил Шилова взглядом и угрожающе произнес:
– Язык попридержи, новый русский опер!