— Куда мне, Новику. Так и буду ворота охранять, — скис он.
— Родина большая, городов много. А в них ворот. Ты не их
сторожишь, а Русь защищаешь. За великими полководцами всегда тысячи
простых вояк.
В глазах стражника разгорелось пламя. Он улыбнулся и
говорит:
— Можешь подбодрить. Ты прав. Руси-матушке служу и всеславному
Императору.
— Держись! Ладно, увидимся ещё.
Добрались до ворот. Я махнул тем, кто оказался снаружи и не
дремлет, а потом вышел на уже знакомую дорогу. Путь снова лежит к
убежищу. Надо переодеться, а потом предстоит поиск особого места. В
пылу событий и под гнётом чувств, я не сделал ни одной медитации.
Отец бы выпорол за такое. Если был бы жив…
Путь минул без происшествий. Убежище, в сумраке пахучего после
дождя вечера, встречает тёплым светом изнутри. Я словно домой
возвращаюсь, где ждут и любят. Аж слёзы к глазам подступили и
пришлось постоять-подышать, прежде чем войти.
— А я-то думаю, кто это к нам колёса катит, — рассмеялся Иван,
стоило войти.
Я с радостью оглядел банду. Отбросы по сути, пропащие люди, а
сейчас смотрю и сердце сжимается за них. Сроднились мы. И погибшего
искренне жаль, но в глазах юных волчат нет грусти, ибо их вырастила
улица. И я не могу их за это винить.
— Вечер в хату, друзья.
— Смотри-ка, по-нашему забалакал, а? — ощерился Шмыга. Остальные
загугукали.
— С вами заговоришь, — усмехнулся я и плюхнулся на ящик. Взял с
бочки-стола кусок хлеба. — Как “улов”?
— Дела идут, — отозвался Иван, — но мы с тобой впереди.
Я вспомнил утренний случай и ожидаемо спрашиваю:
— У Бахромы был?
Иван кивнул и цыкнув сплюнул.
— Пёсий выродок, посмел после случившегося мне предъявлять
что-то. За убитого. Я сказал, что не наших рук дело. Смотрящий же
рассудил обоюдку. У них там точно сговор с Бахромой. Чую, дело к
резне идёт.
— Не парься, — дёрнул я щекой, — если что, помогу.
— Так нельзя, брат. Я не могу за тебя прятаться, — хмуро глянул
Иван. Остальные притихли.
— А я не буду ждать, пока кого-то из моих друзей убьют. Хрен
вонючий, сначала выделывается, на рожон лезет, а теперь ещё и
предъявляет, — заметно разозлившись закончил я. Шею сдавил гнев. —
Тварь паршивая, я их там всех в кашу уделаю. Мрази!
— Ну всё, всё, — вдруг улыбнулся Иван и чуть привстав, похлопал
по плечу, — чего ты кровожадный-то такой? Я улажу вопрос, в конце
концов пригрожу, что одного безжалостного убийцу пошлю, так они
вмиг угомоняться. Знаешь, какой шум из-за этого убитого
поднялся?