В это время Кузин поднялся со своего места и негромко
проговорил:
— Я сейчас узнаю. Обождите пока здесь, — и решительно направился
к входу в кабинет. Вышел он меньше, чем через минуту и кивнул на
дверь. — Заходите. Все. Гардемарин Белов, тебя это тоже
касается.
Когда четверо моряков, принесшись, судя по всему, не слишком
приятные новости потянулись к кабинету, Долгорукий ухмыльнувшись
спросил Митьку, который смотрел как входит последним, выглядевший
чрезвычайно взволнованным, Белов, скрестив руки на груди и
нахмурившись.
— Я так понимаю, мне снова можно идти домой? — в его голосе
помимо воли прозвучала ирония. А ведь те сведенья, кои он привез,
тоже были важными, но нет, его как бродячую собаку за порог не
пускали.
— Нет, — ровно ответил Кузин, все еще глядя на дверь. — Скоро
придет граф Шереметьев. Государь велел звать вас обоих разом.
— О, Боже, — Иван даже глаза закатил. — Вот только с ним мне к
государю и не хватало попасть.
— Так государь, Петр Алексеевич распорядился. Но ты, Иван
Алексеевич, можешь попробовать оспорить его приказ, — усмехнулся
Кузин и прошел за свой стол.
— Нет уж, не горю желанием испытывать терпение государя. А вот
ему, кажется, вполне даже по нраву испытывать мое, — пробурчал
Долгорукий, устраиваясь в кресле поудобнее, потому как понятия не
имел, сколько ему еще нужно будет ждать.
Как оказалось, ждать пришлось совсем не так уж и долго, во
всяком случае, графа Шереметьева, который вошел в приемную
буквально через пять минут.
— Как же я надеялся, что ты сбежал от Наташки, оставив ее с
дитем в моем доме, и подавшись на поиски всего того, что было тебе
так дорого когда-то, — Петька рухнул в то самое кресло, в котором
совсем недавно сидел Белов.
— Не дождешься, — парировал Иван, разглядывая свою руку,
огрубевшую от тяжелой работы, и дорогой обручальный перстень,
единственную дорогую вещь, которая у него осталась. Этот перстень
стоил целое состояние, но Долгорукий все никак не решался его
продать, тем более, что... — Я Наталью не брошу, и не надейся,
даже, если ты нас из дома выгонишь, найдем, где остановиться.
— Ты же ей жизнь испортил, сволочь, — Петька поморщился. — Уехал
бы потихоньку, Наташка бы поплакала с месяцок, да на кого более
достойного взгляд бросила. Спасибо хоть в землях тех уберечь сумел,
да домой вернул...