— Пожалуйста, — перебил Петьку Иван. — Я же это для тебя
специально расстарался, а не потому, что уберечь жену с сыном — это
первостепенная моя задача и смысл жизни.
— Ха-ха, я оценил, посмотрим, как государь, Петр Алексеевич
оценит.
— А что же ты, Петруха, здесь со мной сидишь, а не в кабинет к
государю ломишься? — Долгорукий стиснул зубы. Он уже до такой
степени за эти дни устал от этих бесконечных упреков, что, ежели бы
не Наташа, то действительно сбежал бы уже куда глаза глядят, даже,
если бы оставаться в Петькином доме ему приказал бы сам государь
Петр Алексеевич.
— Ну, энто ты мог запросто куда угодно завалиться, а у меня
понимание имеется, что, ежели бы государь хотел, чтобы я там сейчас
присутствовал, то он не поленился бы вон через Дмитрия свою волю
мне передать. Потому что, Ваня, я блюду, прежде всего интересы
государя и Отчизны, а не свои и своего кармана, — Петька произнес
это с таким явным наслаждением, что Иван сжал кулаки, потому что
желание дать по морде шурину становилось нестерпимым, а устроить
драку в приемной государя — это такое себе удовольствие, которое
наверняка закончится не слишком хорошо. Вместо этого он сунул руку
в карман и нащупал там небольшую статуэтку, которую хотел показать
государю, и рассказать уже, с чем ему удалось вернуться. Его
корабль, как и второй, а они шли парой, чтобы у пиратов не было
соблазна напасть, успел пройти до Ревеля как раз до этих непонятных
нападений шведов, но сейчас Иван начал беспокоиться о его
сохранности, точнее, даже не его, а груза, который надежно схоронен
в трюмах и который охраняет верная команда, до сей поры не сошедшая
на берег. И так они потеряли столько времени, сидя в карантинной
зоне, прежде чем направиться в Москву. Благо в Ревеле еще помнили
его, и с готовностью помогли с каретой и подорожной.
Иван в который раз закрыл глаза, чтобы накатившая дремота
окунула его во влажное марево тропического леса, по которому они
пробирались на побережье. И противниками для них стали вовсе не
дикари, которые приняли этих новых белых вполне дружелюбно, тем
более, что они вовсе не собирались их как-то притеснять, во всяком
случае пока. Их было слишком мало, чтобы начинать делить с местными
территорию. К тому же, никто из них даже не сомневался, что Петр
Алексеевич не слишком надеялся на их успех, но переселенцы и
сосланные с ними попы и преображенцы вцепились в эту землю зубами,
не собираясь с нее уходить по доброй воле. Вот только им нужна была
помощь, и Долгорукого отправили за ней, надеясь, что государь
вспомнит все-таки, что когда-то называл Ивана другом.