Чтобы шлем не нагревался, Григорий повязал на него сверху белую
тряпку, найденную в собственных седельных сумках. Он видел на
каких-то старинных гравюрах, что рыцари применяли подобные «чехлы»,
обматывая шлемы какими-то накидками. Родимцев помнил, что именно от
таких железных шляп, как у него, произошел знаменитый испанский
шлем морион с гребнем. Правда, с четырнадцатого века подобные шлемы
носили, в основном, пехотинцы. Его же боевая шляпа гребня не имела
и походила, скорее, на немецкий айзенхут. Она неплохо защищала от
ударов сверху, как он уже и сам убедился.
Чтобы солнце не напекло голову и девочке, Григорий кое-как
уговорил ее накинуть капюшон от монашеской рясы. Еще он время от
времени заставлял Адельгейду отхлебывать нагревшуюся воду из
бурдюка, взятого с собой, чтобы она не получила тепловой удар.
Потому что нельзя было допустить обезвоживание организма на такой
жаре. Гриша знал, что в столь жарком климате взрослому человеку
рекомендуется выпивать в сутки не менее пары литров жидкости, а
ребенку — чуть поменьше.
По дороге Родимцев постоянно осматривался, опасаясь попасть в
какую-нибудь засаду, опытным взглядом военного разведчика он
замечал места, где врагам было бы удобно установить пулеметы, или
даже арбалеты, чтобы простреливать тропу. Но, никаких пулеметов
тут, к счастью, не имелось, мины тоже еще не изобрели, и им с
Адельгейдой пока везло. Они успешно преодолели подъем по краю
отрога, и к полудню впереди показался невысокий перевал. Там, судя
по примитивной карте, кое-как нарисованной Дюрфором гусиным пером,
находился постоялый двор. Едва завидев постройку, Григорий спешился
и повел лошадей за собой. Снаружи людей не виднелось. Зато у тропы,
которая в этом месте расширялась, лежал вниз лицом чей-то несвежий
труп, раздутый и поклеванный воронами.
Адельгейда вздрогнула. Она вспомнила, что однажды уже проезжала
здесь. Когда ее спас из лап сарацин, торгующих рабами, посол
тевтонского ордена, пожилой рыцарь Вильгельм фон Гетцендорф. Посол
проезжал со своей свитой в сторону той самой злосчастной долины, в
которой жили люди ее народа. Гетцендорф просто выкупил девочку у
работорговцев за золото. Она видела, как он отсчитывал несколько
золотых монет бородатому караванщику, который был достаточно добр к
ней, потому что не насиловал ее и не калечил, как других
христианских девочек, угнанных в рабство. Скорее всего, он просто
рассчитывал продать Адельгейду подороже, не каждый же день торговцу
людьми попадается дочка барона.