Все дело не в клубе, не в рисунках, а в ней. Алина, сука такая. Она помогала мне с клубом, мы собирались пожениться, а потом в нашу жизнь вторгся Костя, в которого она влюбилась. Несколько недель боялась мне сказать, а потом просто исчезла, написав мне дурацкую смску. Я, конечно, нашел их, спросил, подрался с Костей этим, следователем, и отпустил. Потому что любил настолько, что не готов был мешать счастью. Вернулся в клуб, разбил всю посуду, раздолбал всю мебель и хотел сжечь стены, но так и не смог. Не смог стереть напоминание о нескольких неделях счастья.
И это меня держит. Я ведь понимаю, что Оля другая, что в голове у нее не ветер, что она готова работать и буквально ночевать здесь, но все равно не готов довериться даже ей.
Но на счет стен думаю. Это поможет отпустить фантомную боль, которая меня мучает так долго. Десять долбанных лет, хотя Алина давно уже замужем и счастлива в браке, насколько я помню, а я все равно думаю, как бы сложилось это у нас.
Раньше я гонял на байке, раньше все, что мне было нужно — это потрахаться в туалете клуба или подсобке, а вечером набухаться в хлам. Я думал, она такая же, а ей уют подавай. Уют со следаком Костяном — это, конечно, сильно. Но у них получилось, а я так и остался один, в клубе, который уже сотню раз сменил сотрудников, который снова и снова менял посетителей. И только одно оставалось неизменным. Я, как его хозяин.
Иду в кабинет и тут же чувствую прикосновение к своей руке. Поворачиваюсь и вижу Юльку. Она работает в клубе почти год, и только недавно я позволил себе ответить на ее призывные взгляды и отыметь ее во все доступные щели. Это при живом-то муже. Ну а что, ей срать, то меня-то почему это волновать должно. В последнюю неделю именно с ее помощью я пытался вызвать в Дикарке хоть какие-то эмоции к себе, но та словно кремень. Вот даже расслабиться с Юлей предложила.
— Игнат, я тут сбежала на полчаса.
— В зале толпа народа, какого хера ты сбежала?
— Ну, — она облизывает тонкие губы, которые раскрываются во время минета нереально широко. — Я подумала…
— Юль, давай ты сегодня будешь работать не головой, — довольно двусмысленное замечание. — А своими тощими ножками. Народу дохуя и, если кто-то пожалуется на отсутствие официантки, я пойму, что на тебя. Поняла меня?
— Поняла, — сникает она и уходит, а я наконец прохожу в кабинет и дверь закрываю, отрезая пространство от громких посторонних звуков. И когда я полюбил тишину?