— Я не рыцарь и никогда им не был. Раздевайся.
— Но я… — поджимаю ноги к себе, но он дергает щиколотку на себя, нависая сверху, и шипит сквозь зубы.
— Мне уже надоело ждать, не хочешь сама раздеваться, я помогу. Но сегодня ты никуда от меня не денешься. Сегодня ты моя... — рвет он мое платье, а я зажмуриваюсь и слышу только собственный всхлип и треск любимого платья. — Или вали в тюрьму.
— Игнат, пожалуйста, не надо!
Знаю, что заслужила, знаю, что нужно снести все достойно. Его гнев и злость, но не получается. Внутри какой-то чертенок словно, и я вместо того, чтобы к нему подойти, убежать пытаюсь. В кабинет.
— Иди сюда, дрянь! По-хорошему прошу, — пытаюсь на груди оставить ткань, даже лифчик надеть не успела. Я от него, к двери, но она заперта. Поворачиваюсь спиной и глазами ищу, что потяжелее.
— Не надо, Игнат. Ты не в себе. Мне будет больно, а ты будешь жалеть.
— А кто в этом виноват!
Кружим вокруг стола, страшно, заводит. Ужас, как все это противоречиво. И ремень. Зачем он снимает чертов ремень.
— Эй, ты меня трахать собрался или бить?
Этот визг — мой голос?
— Пока не решил. Иди сюда, сказал!
— Нет, Игнат. Хочешь взять, придется насиловать.
— Значит, — наигранно обреченно вздыхает, — придётся, — он вдруг прыгает на стол и пока с него, я в другую сторону мчу, но не успеваю, кричу, когда он мою руку хватает, сам на диван падает и меня поперёк коленей кладет.
— Игнат! Не надо, ты же не такой, — умоляю, пытаюсь вырваться. И тут же вскрикиваю, когда на ягодицу опускается шлепком ремень.
— Я тебе доверял, — удар, мой вскрик.
— Решил, что с тобой даже отношения можно построить, — новый удар и мой всхлип. Дура, дура. Сразу вспоминается, как мечтала о совместном будущем, о том, как буду делать для него все, только чтобы он не смотрел на других. Черт, идиотка. А-а!
— А ты такая же дрянь, как все. Значит, и отношение к тебе будет соответствующее, — новый удар. Сильнее, болезненно. И, гад, бьет в одно и то же место.
— Ну так выгони меня! Выгони и забудь! — кричу я, снова дергаясь, а он снова шлепает, а в голову шепчет.
— Ты не представляешь, как мне этого хочется — просто взять тебя и вышвырнуть, — вздрагиваю, когда ремень вместо удара гладит место. Я сама отчего-то застываю, чувствуя, как от облегчения и удовольствия по телу ворох мурашек разносится. Нет больше страха, он материализуется в нечто очень опасное. Я сглатываю, чувствуя стыд от того, как намокают трусики. И словно зная это, ремень втискивается межу моих ног ребром. Я чувствую прикосновение кожи, которая давит на половые губки. Это все не говоря о том, как в живот тычется его немаленьких размеров стояк.