— Лиза...
Трубецкой вновь попытался обнять
жену, но та вновь стряхнула с плеча его руку. Потом прошла к своему
секретеру. Открыла ящичек, извлекла одно из писем и передала
мужу:
— Читай. То письмо братом тебе
писано. Поначалу-то они с тетушкой не хотели мне ничего говорить.
Да потом одумались, что не стану я за Карпова так-то заступаться.
Вот и отписали мне.
— Погоди, так это получается...
— То не побег был. Потому как и
преступления никакого не было. Игра одна. Руку Николая, надеюсь, ты
узнаешь?
— А чего же меня не упредили? —
раздувая ноздри, как разозленный бык, угрюмо бросил князь.
— А смог бы ты сыграть так, чтобы все
поверили? Вот то-то и оно. Зато теперь «литовцы» и «новгородцы»
станут за Карпова драться и перетягивать его на свою сторону.
Потому как он очень скоро тут развернется от всей своей широты. Он
умеет. И сюда прибыл не с пустыми руками, а с полной мошной. Ну а
вместе с ним и меня к себе потянут, чтобы клин меж мной и братцем
вбить.
— Лиза, прости ты меня, дурака
грешного.
— За Карпова прощаю. А вот за то, что
во мне усомнился, я еще подумаю. Крепко подумаю, Ванечка. Так что
если не хочешь позора, укладывайся-ка ты на полу. А нет — так дверь
вон она.
— Лиза...
— Иного не будет, — решительно
мотнула головой супруга.
Будущая мать аккуратно устроилась на
постели. Сбросила на пол подушку. Указала на покрывало. Отвернулась
и с нескрываемым недовольством накрылась одеялом. Трубецкой постоял
над постелью какое-то время, а потом, что-то недовольно бурча себе
под нос, начал устраиваться на полу.
Слушая это, Лиза мстительно
улыбнулась. Вот, будешь знать на будущее! Именно что на будущее.
Да, Ваня глуп, ревнив и пошел на поводу у своей сестрицы. Но не
дурак. Способен признать свои ошибки. Ну и повиниться не боится.
Вот и ладушки.
Но проучить его все же нужно. Чай, у
них вскорости будет настоящая семья. Вот только с примирением надо
малость погодить. Пусть бояре покрепче уверятся в том, что меж
молодыми разлад. Ване снова даже играть не придется. У него все на
его облике написано. А там уж и помирятся, и сыграют.
***
— А в чем хитрость-то, мил человек? —
послышался из толпы бас, в котором угадывалось искреннее
удивление.
— Никакой хитрости, — отыскав
взглядом здоровенного мужика с окладистой бородой, ответил
Карпов.
А хоро-ош! Ну чисто богатырь.
Впрочем, время такое. Худосочным кузнец не может быть по
определению. Тут механический молот — эдакая невидаль, так что
приходится все больше ручками. А еще — ворочать тяжелое железо.
Иван, конечно, и сам не мелок, помахал в кузне молотом, но с этим,
пожалуй, все же тягаться не стал бы.