– Так я сразу… «Остановите, а то поздно будет»… – пролопотал книжник.
Старшой все еще находился под впечатлением прошедшей ночи. Он так и не добрел до постоялого двора. По пути он столкнулся с мужиком, чье смуглое лицо несло печать нечеловеческой муки и вселенской тоски. А от самого мужика несло суррогатным спиртным.
– Держи меня семеро! Ик! Пьяный я, ноги не держат…
– Пить меньше надо, – неоригинально буркнул дембель.
– Что у трезвого на уме, то у пьяного в животе, – изрек страдалец и повалился наземь.
Храпеть он начал еще в полете.
Емельянов-старший завернул в кабак и стал невольным свидетелем тяжелейшего горя: все как один посетители адски кручинились и даже рыдали, стуча кружками да кулаками по столам. Кое-кто рвал волосы на буйной голове, иные подавленно ревели песни о доме и брошенных семьях…
Так Иван узнал, что каждый вечер почти все обитатели Крупного Оптовища ввергаются в страшнейшую депрессию или хотя бы в легкий сплин ностальгического толка. Правда, малое число узников этой глобальной тюрьмы-ярмарки отнюдь не горевало, а то и наоборот – радовалось. Позже Неслух пояснил Старшому: дескать, не печалятся новенькие, особо веселые нравом и слабые умом.
Сейчас же летописец мотал куцей головенкой и стучал зубами, жилистые руки прижимали к впалой груди торбу со свитками, пером и чернильницей. Дембель выпустил жертву из рук, смущенно проговорил:
– Извини. Наелся скорби.
– Ладно, я с понятием, – тихо ответил книжник. – Лишь бы наш купец не сбрендил, когда ему истина откроется…
Торгаши-Керим как раз вышел на крыльцо. Толстяк был полон сил – он готовился поторговать так, чтобы весь базар всколыхнулся: «Ай да персиянский гость!» Следом плелся походкой каторжника Абдур-ибн-Калым. Красные печальные глазенки свидетельствовали, что уж он-то все отлично осознал. Купец дождался Егора и двинулся в его компании со двора, а учетчик подошел к летописцу и Ивану.
Неслух сказал, не дожидаясь вопроса:
– Не сбежать. Не улететь. Выход только на погост. Я же предупреждал.
Помощник Торгаши-Керима всхлипнул и поспешил за хозяином.
Старшой стукнул кулаком по дубовым перилам:
– Что за кривой мир? Как тут что и откуда?!
– Будто твой лучше, – едко заметил книжник и очень даже угадал.
Но парень его не услышал, занятый анализом положения:
– Егор, упертый бык, будет охранять этих перцев весь день. Потом до него дойдет, что они тут застряли. Придется уламывать его, а то ведь захочет помочь… А выхода нет, да?