Все? Пожалуй, что так. Был бы бандит росточком повыше, можно
было бы разжиться одежкой и сапогами. А эти вещички Петру и на нос
не налезут. Так что пусть остаются хозяину. В груди пробежал
холодок, и Пастухов приложил пальцы к сонной артерии. Ага. Шалишь,
сволочь. Живой. Вот и ладушки.
— Ну чего смотрите, господин хороший? Порешить он вас хотел.
— Я это уже понял, — произнес мужчина, внимательно глядя на
Петра, силясь хоть что-то рассмотреть в темноте.
А говорит как-то уверенно. От испуга не осталось и следа.
Молодец, конечно. Но вообще-то было бы куда как полезнее дать деру.
Кто знает, что этот незнакомец еще учудит. Ну приласкал бандита. А
теперь, может, и сам на разбой переключится.
Но с другой стороны, это даже хорошо, что чиновник остался. Уж
больно не хотелось отпускать эту гниду, готовую за небольшую сумму
убить человека. А Петр не сомневался, что еще малость — и этот
служащий лежал бы на тротуаре, пуская кровавые пузыри.
— Полиция-а-а! Грабя-а-ат! — Петр даже закашлялся от надсадного
крика.
Как бы голос не сорвать. Вон как связки дерет. Кашлянув в
последний раз, он прочистил горло и пошел мимо чиновника, бросив
ему:
— Дождитесь городового и сдайте этого типа полиции. Ах да… — Он
бросил нож на тротуар: — Улика. А я пошел.
— Стойте.
— Извините, но мне некогда. — Пастухов уже слышал, как по
мостовой тротуара со стороны ресторации стучат сапоги.
А вот еще один, но уже со стороны базарной площади. Оперативно у
них тут. Не отлынивают и не празднуют труса местные городовые. Вот
молодцы. Но только Петру от этого не легче. И тут в свете далекого
фонаря в руках чиновника что-то блеснуло, и Пастухов отчего-то
сразу осознал, что это пистолет.
— Зря вы так-то. Я же вас спас.
— Я коллежский асессор Кравцов Иван Янович, служу судебным
следователем.
— Ваше благородие, я ведь спас вас, — повторил Петр.
Откуда вылезло это благородие, он и сам не понял. Наверное, все
дело в фильмах и прочитанных книжках.
— Если что, найдешь меня в полицейском управлении. Беги, — вдруг
произнес следователь.
А вот это уже другое дело. Петра не пришлось уговаривать, но и
бежать теперь, по сути, было некуда. До перекрестка ему уже не
успеть, городовой слишком близко. Поэтому он перебежал на другую
сторону улицы и укрылся за бульдозером. Собаки во дворах уже
заливались лаем, так что заголосившая еще одна псина повлиять на
общую какофонию не могла.