Видимо, древко обломал, пока выползал
на берег. А может, ещё у пристани, когда шарахнулся с клыканом в
воду. Весёленькое вышло приключение. Интересно, заражение тут можно
подхватить, или игровой мир стерилен? О Даре пока старался не
думать, давил в душе горечь. Лучше оставлю сожаления на потом и
займусь раной, ведь пока не избавлюсь от этой пакости, то
заживление не начнется. Но сперва неплохо бы глотнуть из фляги, для
бодрости, настойка тоже ускорит восстановление сил...
За спиной тихо брякнуло железо.
Не раздумывая, прямо с места, как
сидел, прыгнул к воде.
Но всё же не успел.
Стрела ударила в плечо, с
непреодолимой силой развернув вокруг оси и припечатав спиной к
топляку. Следующая стрела с мерзким хрустом вонзилась в левую
ключицу, пригвоздив к дереву. Ещё одна пробила правое плечо,
окончательно распяв меня на древесном стволе. Хрипя от боли, я
дёрнулся, пытаясь весом обломать древки и снова попытаться
добраться до воды. Но сил не хватало, энергия вытекала из тела
вместе с кровью. Висел, как дырявый мешок, приспособленный в
качестве мишени. Ненавижу чувство полного бессилия... Ненавижу…
Все трое из своры Губителя были
здесь: скрываясь за деревьями и складками местности, бесшумно
подобрались поближе, чтобы захватить врасплох наверняка. Они и не
думали оставлять преследование. Двое мечников остановились в
нескольких шагах, не спеша хвататься за мечи, покоящиеся в
набедренных ножнах. Они лишь встали так, чтобы отрезать путь к
бегству, один – со стороны леса, другой – возле воды. Тёмные лица
прорезал многообещающий оскал, по голенищам сапог мерно пощелкивали
кончики плетей.
Вожак подошёл последним, с луком в
опущенных руках. Приблизился неспешным шагом убийцы, собирающегося
добить жертву, и прекрасно осознающего, что жертва уже никуда не
денется. Маска полностью скрывала лицо измененного, выглядывающие
из прорезей глаза горели злобным торжеством.
Воины обернулись на всплеск и
схватились за мечи.
Метрах в двадцати от берега из воды,
в шумном фонтане брызг, вырвались сразу трое стражей. Они свечками
взлетели над поверхностью реки, застыв так на долгую секунду.
Мускулистые торсы сияли расплавленным серебром, во вскинутых над
тритоньими головами руках солнечно сверкнули трезубцы.
Я радостно заорал сквозь боль,
выплевывая сочащуюся горлом кровь: