Отзвучали финальные аккорды оперы и дон вновь
отвернулся, недовольный тем, что во время выступления певицы
приходиться торчать здесь, в кабинете. Приглашение Констанцы на
благотворительный бал в пользу детей-сирот обошлось в немалую
сумму, кроме того, Лучано хотел лично преподнести диве старинную
брошь, «Крыло ангела», работы Бенвенуто Челлини…
Вито подошел к Мастеру.
- Отец, поручи это мне! Я найду презренного синоби и верну
меч.
Лучано остался неподвижен.
- Удивляюсь твоей глупости, сын. - Вито вскинулся, но дон
остановил его мановением руки. - Не меч должен тебя волновать, а
то, как этот вор проник в замок. Мы все в огромной
опасности.
Самому Лучано не о чем беспокоиться: он спит под
землей, в специально оборудованном бункере. Никто не сумеет
проникнуть в его тайное логово.
- Синоби должен умереть! - в ярости процедил Вито. - Мы потеряли
лицо. Если не убить его, что скажут остальные Семьи? Ты сам впустил
его, отец. Все эти… - узкие губы Вито презрительно скривились, -
Гости. Бездельники, для которых ты так радушно распахнул двери.
- Говоришь, это я виноват? - голос дона звучал на редкость
кротко.
Вито упал на одно колено, прижав руку к сердцу, и склонил
голову:
- Нет, отец, совсем нет! Я хотел сказать, что синоби мог
проникнуть в Цитадель днем, в часы посещений. Под видом зеваки или
слуги. Эти ничтожные умеют искусно перевоплощаться. Он мог работать
у нас многие месяцы, подметальщиком или садовником, ничем не
выдавая своих намерений, ожидая удобного случая.
Гвидо протестующее взмахнул рукой -
ответственность за подбор персонала лежала именно на нем, - но не
осмелился перебить сына босса.
Лучано, стремительно шагнув к сыну, навис над ним
и, обнажив клыки, с присвистом зашипел. Еле слышно звякнули
хрустальные подвески люстры, тяжелые драпировки на стенах
колыхнулись. Вито склонил голову еще ниже, вытянув беззащитную шею.
Над воротником сорочки показался краешек татуировки.
Лучано лишь усмехнулся, а затем протянул руку и
чиркнул ногтем по обнаженной шее сына. Смуглая кожа разошлась
глубоким порезом, но Вито остался неподвижен. Дон пару минут без
всякого выражения смотрел на кровь, затем бросил к ногам сына
шелковый платок и отвернулся.
- Не стоит пачкать рубашку. Вижу, тебе по душе ткань, сделанная
сидхе.