Сажусь рядом, поджав под себя ноги.
— Закройте глаза.
Слушается.
И вдруг я осознаю, что в горле пересохло, а сердце стучит громко и быстро. Коротко, неслышно выдыхаю — и взмахиваю рукой, словно дирижер перед началом симфонии... Так и застываю, прикусив губу. С чего начать-то?.. Осторожно кладу ладонь на плечо Графа. Хм. Ничего ужасного со мной не происходит, только сердце начинает захлебываться.
Осмелев, скольжу ладонью по рукаву ниже. Прохладный шелк просто создан для прикосновений… А что при этом чувствует Граф? Не прекращая движения, поднимаю голову — и оказываюсь всего в десятке сантиметров от его лица. Граф глаз не открывает, играет честно. Он замер и, кажется, вслушивается в свои ощущения. Медленно втягиваю воздух… Как же я люблю этот запах…
— Вы вкусно пахнете, — словно читает мои мысли Граф, и я тотчас же отдергиваю руку.
Он открывает глаза.
— Ну, вы и трусишка, — в его голосе сквозит ирония, но во взгляде нет даже намека на улыбку.
— Для первого раза отличный результат, я считаю.
— В самом деле? — ухмыляется Граф и пересаживается на стул. — Так что там дальше с нашими героями?
Песня зазвучала снова. Ксения поднялась с колен и выключила запись.
— Хочешь чая?
Глеб кивнул.
Ксения ушла, а он все продолжал стоять, обнаженный, опираясь ладонью о подоконник. Глеб осознавал: его жизнь изменилась и больше никогда не будет прежней. Какую роль он играл в этом новом мире? Кроме предателя Ланы и любовника замужней женщины?
Мелкий дождь размывал пейзаж за стеклом. На асфальт, лопаясь, падали каштаны. По серой улице куда-то спешила женщина в сером пальто, с раскрытым цветастым зонтом. Кленовый лист, который к нему прилип, едва различался на пестром фоне. Глебу показалось, что это единственное яркое пятно в унылой Вселенной может что-то значить.
На кухне закипал чайник. Ксения заперлась в ванной.
Глеб так ждал близости с этой женщиной — и близость была волшебной, тогда почему же сейчас он чувствовал себя обманутым? Потому что те минуты ничего не изменили? Вырезать их — и все останется как прежде: он в гостях у Ксении, она заваривает ему чай... А как могло быть иначе? Они, обнимаясь, лежат на полу, одаривая друг друга теплыми ленивыми поцелуями? Такая картинка даже в его голове не оживала.
Ксения не любила его. Похоже, она вообще ничего к нему не чувствовала, тогда как Глеба эмоции разрывали на куски. Но разве можно влюбить в себя женщину, которая этого не хочет? И разве можно перестать любить, если сильно этого захотеть?