- Как твой хозяин заставил её стать
гаки? – спросил Канэко, стараясь не думать о том, с кем
говорит.
Это было нелегко – держать себя в
руках и не вспоминать о том, каким прежде был обладатель этого
знакомого лица; убедить себя, что в порождении тьмы не осталось
ничего от любимого сына.
- Это было нетрудно. Он пригрозил
расправиться с Навигатором, а потом для верности описал, что
сделает с её душой, если она откажется. Глупышка была неопытна и
так боялась! – гаки расхохотался. Его рот при этом открывался,
словно провал в чёрную бездну. – Девчонка так толком и не поняла,
что её ждёт. Наверное, до сих пор считает, что она человек!
Надеется увидеть своего любимого, - гаки вперился в кэндзя
взглядом, и Канэко вздрогнул: глаза монстра так походили на его
собственные! – И она дождётся его, можешь не сомневаться,
папа! - зловеще пообещал гаки.
- Не смей. Называть. Меня. Папой! -
проговорил старейшина, делая короткие, но выразительные паузы.
Ему стоило немалого труда заставить
себя произнести эти слова. Отречься тем самым от сына, поставив в
многолетних поисках точку.
Гаки снова расхохотался. Ответ
старейшины Ки-Тора ничуть его не расстроил. Когда он заговорил, в
голосе слышалась издёвка:
- Отрекаешься?
Жуткий рот растянулся в мерзкой
ухмылке.
- Мой сын умер, когда согласился
стать слугой Тэкеши-Они, - ответил Канэко, стараясь говорить
спокойно. Это было нелегко, но его голос ни разу не дрогнул. – Ты –
порождение Дзигоку, тварь Бездны, проклятая душа. Мне делается
гадко, когда я думаю, во что Тэкеши-Они превратил моего Минору!
На этот раз гаки, к удивлению кэндзя,
не разразился смехом. Напротив, его лицо исказила печать страдания,
и он отвернулся.
- Ты знаешь, что обрёк себя на
небытие?! – тихо спросил Канэко, чувствуя в области сердца
предательский укол. – Избавился от страданий, но уничтожил
душу!
- Поздно сожалеть! – гулко проговорил
гаки, и воздух содрогнулся так, что очертания кабинета поплыли.
Тени в углах стали совсем чёрными,
повеяло могильным холодом, и Канэко внезапно осознал, что где-то
очень глубоко в сущности гаки осталась крохотная частица Минору,
которая понимает, на что обрекла себя, и оттого страдает не меньше,
чем если бы была ввергнута в огненные озёра Тэкеши-Они. Волна
жалости на мгновение захлестнула кэндзя, но он тут же отогнал её,
зная, что ничем не может помочь сыну, который сделал выбор, зная,
что его ждёт. Ох, уж эта его проклятая гордыня! Канэко считал, что
она погубила Минору, но до настоящего времени даже не предполагал,
что всё зашло так далеко. Теперь он мог сделать для души сына
только одно.