Я хотел поделиться с Аяко своими
мыслями, но мы уже стояли перед багровой завесой, и я решил ничего
не обсуждать здесь, в опасной близости от сёгуна Дзигоку.
Оставалось только шагнуть вперёд,
послав перед собой волну энергии, чтобы раздвинуть багровое пламя,
заслонявшее проход. Но даже этого не потребовалось. Едва я собрался
разрушить завесу, как она исчезла – словно кто-то выключил её,
нажав на кнопку.
За стрельчатой аркой простиралась
тьма, из которой доносилась музыка. Не завораживающая и не зловещая
– просто гармоничные звуки, не похожие на человеческую мелодию и
всё же приятные для слуха. Словно кто-то, рождённый не на Земле, но
долго живший на ней, попытался написать песенку для людей.
Помедлив всего несколько секунд, я
вошёл во дворец Тэкеши-Они.
Озему Канэко шагал впереди процессии.
Акайо шёл за ним, время от времени буравя спину старейшины Ки-Тора
тяжёлым, задумчивым взглядом, в иногда вспыхивали искры недоверия.
Кэндзя клана Чёрного носорога подозревал, что не просто так его сын
оказался «в гостях» у хитрого, дальновидного Канэко. Когда тот
приехал к нему, и он навязал Кенту в качестве наблюдателя,
блюстителя интересов Куросай, это казалось хорошей идеей. Но теперь
Акайо Фурукава вполне допускал, что глава Ки-Тора явился именно за
его сыном, отлично зная, что тот проходил обучение некромантии у
Таро Мацуды, и что одолеть гаки способен только заклинатель
мёртвых. Как Канэко предугадал, что Акайо отправит с ним именно
Кенту? Ну, а кому ещё доверять, если не собственному ребёнку? Хотя
с этим кэндзя Ки-Тора как раз мог бы поспорить. Фурукава подозревал
расчёт конкурента, но уверен не был. И не очень-то хотел оказаться
прав, ведь это означало бы, что Канэко обставил его, использовав в
собственных целях. Поэтому он молчал.
Кента, который уже пришёл в себя
после того, как отец поделился с ним запасом Ци, брёл за его
спиной, глядя в пол. Время от времени он поглядывал на девушку,
которая состояла в свите кэндзя Жёлтого тигра. Её звали Минами, и
она помогала ему в первые минуты после того, как они с Канэко убили
гаки. Девушка заинтересовала Кенту, потому что на ней лежал раккан
– своеобразная печать, которую старейшины накладывали на
проштрафившихся адептов. Некроманту было интересно, за что и как
именно её наказали.