Все некоторое время помолчали, а затем Виталий удивлённо покачал
головой.
– А я и не знал, что у нас в армии такие орудия на вооружении
стоят. Ну, в четырнадцать дюймов.
– Не-е, не у армии – у моряков, – мотнул головой артиллерист. –
Четырнадцатидюймовки-то ещё до революции делались. Для каких-то
линейных крейсеров. Но сами крейсера потом так и не построили. А
орудия уже сделаны были. Вот их и поставили на железнодорожные
транспортёры. Как орудия береговой обороны. А те, что
одиннадцатидюймовые, уже в наше время сделали. Такие же, вроде как
главный калибр наших тяжёлых крейсеров.
– А ты что, во флоте служил, что всё так хорошо знаешь?
– Да нет, – махнул рукой сержант, – я ж говорю – позиции у нас
рядом были. Их же только лишь за три дня до того, как всё началось,
притащили. Только-только успели обустроиться… Так мы им по-свойски,
как артиллеристы артиллеристам, чем могли помогали. И тягачами
пришлось поделиться, и где у кого поблизости самогоночки раздобыть
можно посоветовать, – артиллерист подмигнул. – Там и наслушался… А
вообще-то про эти орудия ещё в финскую войну писали. Они ж по
дотам-миллионникам линии Маннергейма работали!
– А ну да, что-то припоминаю, – задумчиво кивнул Чалый. – А как
тебя ранили-то?
– Немцы звукоразведку подтянули, – вздохнул сержант. – Мы
только-только огонь открыли, как – на тебе! Едва по десятку
выстрелов сделать успели… – но тут же оживился. – А так-то мы от
границы уже по четыре боекомплекта на ствол расстреляли. Дали
фрицам просраться.
– Кому? – удивился Чалый. Артиллерист весело взглянул на
него.
– А мы так немчуру теперь называем, – и пояснил: – Пару недель
назад, ещё под Иванцевичами, когда мы позицию меняли, к нам
энкавэдэшники подсели. Ну, которые из оперативной бригады…
Виталий понимающе кивнул. Об оперативных бригадах НКВД говорить
вслух было не принято. И ни в каких официальных приказах и
распоряжениях, которые им доводились, о них тоже не упоминалось.
Зато разных слухов про них ходило множество. Говорили, что все их
штабы и казармы в приграничных городках – чистая бутафория, а на
самом деле сидят они в глухих лесах вдоль немецко-советской
границы. В той двадцатикилометровой полосе, из которой по весне
было выселено всё население. Будто все они спортсмены и лютые
бойцы. Будто есть у них тайные склады, которые ломятся от всяких
запасов. И ещё будто все те двенадцати с половиной миллиметровые
противотанковые ружья, изъятые из войск вследствие замены их на
новые ПТР калибром четырнадцати с половиной миллиметров, ну как у
его «сушки» на носовой батарее, отдали именно им. И если начнётся
война, то диверсионные группы из состава этих бригад тут же
переправятся через границу и начнут уничтожать немецкие склады,
бить из противотанковых ружей паровозы, взрывать мосты. А пока
войны нет, они патрулируют всю приграничную полосу и ловят немецких
диверсантов… Что из всего этого было правдой – никто не знал. Но, в
отличие от большинства других, эти слухи выглядели вполне логично.
Тем более что чем-то подобным «отдельные лыжные бригады НКВД»
занимались ещё на финской. То есть так же лазали по лесам и ловили
каких-то финских «кукушек». Кто это такие и почему так называются –
никому известно не было, потому как вживую этих самых «кукушек»
никто из обычных бойцов и командиров не встречал. И ни вреда, ни
пользы от них никто особенно не почувствовал.