– Дима, найди её! – закричал я охраннику. Он на ходу вызывал подмогу и прикрывал меня собой. – Да отцепись от меня! Полю ищи! – гаркнув, я метнулся в толпу.
Совсем страх потерял: от гнева сдавило голову, руки отталкивали от себя зевак, а рот испускал только отборные английские и русские маты. Я звал её по имени, но голос совсем сел, пришлось мотаться из стороны в сторону и надеяться, что не опоздал. Я искал, нервничал, задыхался, будто потерял что-то важное. А потом девушка сама скользнула мне в руки и стала меня ощупывать, проверять, отчего я откровенно поплыл.
– Ты жив? – говорила она и перебирала пальчиками по коже. Трогала лицо, глаза, губы, волосы. – Ты действительно жив? Не ранен?
– Сгорел немного. – Знала бы она, что от меня живого места не осталось после её игр. Кровь давно стала ядом, и я натурально свихнулся от мести, адреналин подливал огня и затапливал глаза тьмой.
Пока Дима вызывал подмогу, я не мог отцепиться от Поли и прижимал её, дрожащую от шока, к себе. Машину подогнали через несколько минут: мы забрались в салон, и девушка больше не брыкалась, не отлипала от меня, что приятно грело моё чёрствое сердце.
Хотя я не растекся лужицей и не собирался пускать девчонку в душу. Знаю я эти моменты стресса – нет в них правды, только сочувствие, желание помочь другому человеку. И за кого она сейчас больше боялась: за меня, что издевался над ней, или за себя, просто потому что осталась бы одна в большом городе?
Но язык больше не поворачивался называть её шлюхой. Никогда...
Я заправил за ухо прядь мягких волос, стёр ужасную помаду с губ, что размазалась в сторону, будто Поля целовалась впопыхах, и, ломая родной язык, чтобы притвориться иностранцем, сказал:
– Волновалась, дурочка?
– Знаешь русский? – странная смесь настороженности и надежды зазвенела в её голосе.
Я всматривался, искал ниточки доверия, но всё-таки перешёл на английский и пояснил:
– Пару слов, а так – со словарём. – И попытался улыбнуться. Потеря Криса больно ранила, но я не хотел показывать слабость. – Поехали отмываться?
– Хорошо. – Улыбнулась Поля и по-русски добавила: – Я так рада, что ты жив. Чуть сердце не выпрыгнуло, как муж сказал, что ты мёртв... Я свихнулась, не иначе. Стокгольмский синдром во всей красе! – И, неожиданно прижавшись к моей груди лбом, тихо рассмеялась. – О! Спасибо за то яйцо. – Её истеричный смех оборвался, и Поля прошипела совсем тихо, но с яростью: – Надеюсь, Витя получил оргазм.