– Все бьем гранатометами по крайней левой танкетке, – сказал я Щедролосеву и связистам. – Строго по моей команде.
Я потянулся к предохранителю гранатомета и дважды попытался поставить его в боевое положение, пока не сообразил, что уже сделал это, выходя на балкон.
Приладил трубу на плече.
Включил ночной визир.
Прицелился в шарнирный узел, которым боевая платформа танкетки крепилась к опорной.
– Огонь! – выдохнул я в микрофон, нажимая на спусковую гашетку.
Меня услышали. Загрохотал буквально каждый куст.
На шоссе многократно заухало – это срабатывали кумулятивные мины.
Каждая из мин выплевывала четыре боевых ядра – оранжевых огненных шара, способных прожечь тот же «Сэнмурв» от носа до кормы.
Одновременно с этим все, способные держать оружие, разрядили свои одноразовые гранатометы – кто в ходильные конечности, а кто и в брюхо танкеток.
Кажется, кто-то орал что-то духоподъемное, приличествующее случаю. Но разобрать, что именно, в таком содоме было невозможно.
Позволить себе наслаждаться зрелищем мы, к сожалению, не могли.
Представляя возможности инопланетной техники по засечке вражеских огневых позиций, мы опрометью убрались с балкона и покатились по лестничным пролетам вниз.
И правильно. И вовремя.
Ревущая плазма буквально перерезала башню пополам – как раз по балкону.
– Суки! – заорал Щедролосев. – Суки, мать вашу душу!
– Мне за шиворот гребучей окалины насыпало! – пожаловался один из связистов. – Кусается, тварь!
Не давая себе отдышаться, мы добрались до первого этажа. Сбоку от лестницы фосфоресцировала свежая, на русском языке надпись: «Подземное укрытие личного состава».
Попросту говоря, бункер.
Ах, какое искушение было спуститься туда, растянуться на полу – хотя бы на пять минут, – выпить, что ли, воды…
Но нет.
Как командир своей роты и просто как русский солдат я не имел на это права.
У выхода мы замерли. Сейчас надо быстро-быстро выскочить, перекатом уйти в сторону от башни, отыскать себе новую огневую позицию и продолжать до полного удовлетворения.
Я как раз собрался толкнуть эту мудрую мысль Щедролосеву и связистам, когда заметил – на всех троих лица нет. Щедролосев дышал так тяжело, что, казалось, сейчас просто свалится замертво. Один из связистов был ранен. Второй как-то совсем уж патологически истекал потом. Его лицо было красным, как свекла.