Из норы высунулся суслик, замер, почти по-человечески сложив
лапы на животе. Пугать зверька Гуннар не стал. Скинул куртку.
По-хорошему и рубаху бы снять, но даже в окрестностях Белокамня
первый летний поход для Гуннара каждый год оборачивался обгоревшим
до облезающей кожи лицом, так что подставлять спину этому солнцу
было бы верхом глупости.
Работа спорилась — сколько лет прошло, а руки помнили. Освежевав
тушу, Гуннар рассудил, что незачем оставаться рядом с несколькими
десятками стоунов мяса, которое наверняка вынюхали все окрестные
падальщики: чтобы в этом убедиться, достаточно было глянуть в небо.
Так что он перебрался почти к самому морю, разложил шкуру на очень
кстати подвернувшемся плоском камне и начал соскабливать жир. Там
его и нашла Ингрид спустя несколько часов.
— Я бы ополоснулась, — сказала она после того, как они вдвоем
уложили густо пересыпанную солью шкуру в кожаный мешок. Ингрид
пообещала сотворить и лед, только уже на постоялом дворе. — Жарко.
А тебе?
Гуннар помедлил. Он бы тоже не отказался освежиться, и рубаху
сменить. В который раз огляделся — ни души, только на тушу
слетелись вороны. И все же… Целое состояние в сумке.
— Хорошо бы. Но только по очереди.
— Тогда давай ты первый. И можешь не торопиться, спешить нам
некуда.
Если появится кто серьезный, у Ингрид оружие всегда при
себе.
Гуннар не отказал себе в удовольствии несколько раз нырнуть и в
охотку поплавать — не забывая, впрочем, поглядывать на берег. А
потом еще в одном — понаблюдать, как Ингрид, нагая, совершенно не
стесняясь, выходит из воды. Поймав его взгляд, она широко
улыбнулась.
— Дразнишься? — улыбнулся в ответ Гуннар.
Она рассмеялась, он тоже. Неторопливо отвернулся, оглядывая
степь — все хорошо в меру, поглазел, и будет.
***
Петелия была такой же огромной, как Белокамень. Местные, и
мужчины, и женщины — сплошь чернявые, глазастые и носатые — носили
что-то очень похожее на исподние рубахи, надетые в несколько слоев
друг на друга. Чем богаче казался человек — ярче цвета, больше
вышивки, жемчуга и камней на одежде — тем длиннее были одеяния. Но
так же, как в Белокамне, никто не тыкал пальцами в чужеземцев
одетых, по здешним меркам диковинно. Тем более что чужеземцев здесь
было немало: кто только не толпился у ворот. Узкоглазые низкорослые
люди из восточных земель, в длиннополых одеждах с широкими рукавами
и широким же поясом, плотно облегающим стан. Широколицые курносые
белобрысые обитатели северных лесов, одетые почти так же, как
местные. Четверо с совершенно черной кожей, с головы до ног
завернутые в пеструю ткань — Гуннар едва не разинул рот, точно
деревенщина на ярмарке, увидав этакое, и потребовалось изрядное
усилие, чтобы не таращиться.