То ли за вечер в трактире он успел привыкнуть к незнакомому
говору, то ли просто накануне устал, а за ночь выспался,
благополучно загнав дурные мысли на задворки разума, где они обычно
и пребывали, но на следующее утро все было куда проще. Гуннар молча
шагал за Ингрид по улице, привычно изображая телохранителя, отмечал
про себя разные приметные детали, чтобы не заблудиться в огромном
незнакомом городе, внимательно смотрел, раз уж слушать тут было
особо некого. От души веселился, внешне сохраняя невозмутимость,
пока Ингрид и купцы объяснялись жестами и междометиями — впрочем,
она была права, когда говорила, что серебро куда красноречивей
слов.
Торговалась она отчаянно — и, кажется, с удовольствием. Заметно
было, что и купцам этот торг нравится, причем разница языков ничуть
не мешает. Порой Гуннару думалось, что они прекрасно друг друга
понимают, даром что каждый говорит по-своему.
Ингрид была права и еще в одном — громкоголосые, суетливые,
разряженные, люди тут на самом деле не слишком отличались от тех, к
кому Гуннар привык дома. И точно так же здесь едва ли было
нормально, что выходя из разных лавок, он то и дело натыкался
взглядом на одного и того же мальчишку, и он же обнаружился за
спиной, когда Гуннару вздумалось оступиться, и, шипя, присесть,
растирая якобы подвернутую лодыжку.
Ингрид глянула вопросительно сверху вниз.
— Кто-то понял, что у нас есть деньги, — сказал Гуннар тем же
тоном, каким только что костерил неведомого балбеса, бросающего
нормальным людям под ноги гнилые яблоки, на которых и ногу сломать
недолго.
— Где?
— Пацан, прореха на левом колене, полоса сажи на шее.
Ингрид кивнула. Через несколько мгновений добавила.
— Пойдем дальше.
— Что ты с ним сделала? — поинтересовался Гуннар, пристраиваясь
у нее за спиной.
— Расспросить не получилось бы. Так что просто велела
прогуляться до ворот и потом сделать пару кругов вдоль городских
стен. Других нет?
— Не заметил. Нам точно нужно задерживаться здесь неделю?
Насколько он понял, деньги у них почти кончились, хотя сумки, и
его, и Ингрид, не слишком потяжелели. В них лежала дюжина
отборнейших жемчужин и яхонты, те алые прозрачные камни, что не
горят в огне, становясь лишь красивей. Такие, если Гуннар что-то в
этом смыслил, не каждый ювелир в Белокамне купит. Ингвар, наверное,
сможет купить… Несколько фунтов лазоревого порошка, которым
расписывают только храмы да дворцовые потолки.