"Они же называли меня прорывом. Называли первым шагом к эволюции
исполнителей, духовным гибридам и Бог знает чему еще. Сам пресвятой
Доминик почтил эту недостойную послушницу своим присутствием! Так
за что меня просто бросили во всю эту бойню?!" - Сознание Иры уже
стало путаться, а мысли потеряли стройность, начали скакать с темы
на тему. Уже через минуту она и думать забыла о своей решимости
спастись или начать что-то делать.
Настроение, вроде бы немного поднятое выкриком, сново поползло
до минусовой отметки. Ира сморгнула тихие злые слезы, подтянула к
себе затекшую ногу, оглянулась по сторонам. Просто, чтобы
отвлечься.
На самом деле, не будь ей так плохо от полученных травм и
голода, она бы отчаянно скучала. За те неполные шесть (или семь?)
дней, что она лежит во дворе, обстановка вокруг практически никак
не поменялась.
Изредка слышались взрывы да стрельба в самых разных частях
города, полдня назад оглушительная канонада не стихала почти час,
прежде чем большой отряд откуда-то из центра, предположительно
военные, не отбился от нападения. Или не закончили выяснять между
собой отношения.
Кроме привычных уже выстрелов, девушка пару раз замечала
трусящих мимо собак, неясную тень в разбитом окне далекого дома,
что пялилась на нее несколько часов к ряду, да стайки ворон,
летающие туда сюда с периодичностью звуков стрельбы.
"Я умру", - Заключила Ира с удивившим даже ее саму
хладнокровием, - "Вороны так и будут каркать, зомби - бродить, а
люди - стрелять. Только меня здесь уже не будет".
"Может так и надо? Так не хочется куда-то идти…"
"Нет, нельзя. Умирать - это единственное, что мне запрещено.
Неужели все эти прошлые мучения были напрасны?" - Последняя мысль
слегка встряхнула ее. Действительно, будет очень обидно после
стольких усилий разделить судьбу комнатного растения, тихо вянущего
в темном углу. Никчемного, никому не нужного куска биомассы в
веселеньком пластиковом горшочке. Может даже черном, с богатой
золотой каймой по краям…"
Ира застонала. Ей не хотелось подниматься, двигаться, мыслить,
существовать. Хотелось лишь покрепче завернуться в свой
замечательный, теплый, невероятно уютный плащ и прикрыть глаза. Но
она словно назло себе принялась пучить их, чтобы они не смели
закрываться, двигать руками, сгибать колени…
Непослушное тело скрипело и ныло в ответ на каждое движение,
ребра при неосторожной попытке встать взорвались такой
ослепительной болью, что девушка на мгновение потеряла сознание, а
мягкий и уютный плащ словно бы не хотел отпускать ее, становиться
элементом одежды, а не дорогим саваном на ее исхудавшем трупе.