Петр опомнился первым:
– Теть Юль, можно я оденусь?
– Конечно, Петя, – кивнула я и вышла.
Через пятнадцать минут Скачкова передали в руки счастливого комбата, а меня проводили до гостиницы; в четыре утра в дверь номера постучали.
– Юлия Сергеевна! Пора!
Я вскочила, начала было натягивать футболку, когда из коридора снова раздался голос начальника штаба:
– Юлия Сергеевна, вы сразу по-походному одевайтесь, я тут принес.
Я приоткрыла дверь и выглянула: майор держал целую охапку обмундирования маскировочных цветов:
– Надевайте это, Юлия Сергеевна, будет холодно.
Вскоре я, разодетая, как боец из спецназа, уже сидела между мужчинами на заднем сиденье «УАЗа». Мне было по-настоящему хорошо. В казарме спал переданный в надежные комбатовские руки Петр Скачков, а в машине, едущей сзади, трясся и второй мой подопечный – по линии борьбы с хищениями и торговлей оружием – прапорщик Зимин. Машина бодро скакала по кочкам разбитой проселочной дороги, и я, положив голову на богатырское плечо Портоса, сладко уснула.
Время от времени машина останавливалась: то у егерской избушки, то у развилки дорог. Мужики выходили, хлопали дверями, шепотом матерясь, когда не могли договориться, по какой грунтовке ехать. Но я не хотела открывать глаз: так тепло, легко и надежно мне не было с тех самых пор, как папа приводил меня пяти-семилетнюю в свою часть. Солдаты – русские и узбеки, чеченцы и таджики – все хотели прикоснуться ко мне, погладить по голове, исполнить любое желание, потому что, как я теперь понимаю, маленькая девочка напоминала им о самом дорогом, самом теплом, что у них было, – о доме.
– Приехали! – весело заглянул в машину начальник штаба. – Выходите, а то самое интересное пропустите!
Я вылезла и потянулась, чувствуя, как поет и радуется отдохнувшее тело. Солнце еще только коснулось самых вершин огромных, в два обхвата, деревьев, и свежий воздух источал совершенно роскошные запахи… Командир полка украдкой растирал занемевшее плечо.
Офицеры, с удовольствием пощелкав затворами, занялись костром, и я улыбнулась: охота на глазах превращалась в чудный отдых на природе – с шашлычком, балычком и водочкой.
Честно говоря, я не любила стрелять. Может быть, потому, что мне, в отличие от большинства этих сильных, уверенных в себе мужчин, доводилось убивать людей, я не получала удовольствия от того, что живое существо падает, тыкаясь головой в землю, и дергает конечностями, истекая кровью.