– Следовательно, это я. А вы, собственно, кто?
– Я за вами наблюдаю, – объявил бровасто-веснушчатый тип. – Вы, наверное, из фирмы «Дива» и, я так понял, только что были у Федора Николаевича, у директора цирка. Что-то мне кажется, этот испанский тип совсем потерял башку.
– Что? – еще больше изумилась я, испытывая еще и другие, менее положительные эмоции. – А мне кажется, молодой человек, что вы совсем не по адресу. Мне неизвестна никакая фирма «Дива», и даже если бы была известна, все равно это не повод, чтобы хватать женщин на улице за руки и вообще вести себя крайне сомнительным образом. Кто вы такой?
– Я лейтенант Голокопытенко, – заявил тот, щуря свои блеклые и при том нагловатенькие глазки. – Я расследую дело об исчезновении имущества цирка.
– Тигра, что ли?
Голокопытенко сощурил глаза до такой степени, что они превратились в щелки, сквозь которые на меня ощутимо изливались злость и ирония. Кажется, он весьма ершистый молодой человек, подумала я. Неудивительно, что на него повесили очередной, по мнению его же коллег, «глухарь».
Кстати, лейтенант завел речь именно о своих сослуживцах.
– Вы говорите, как олухи в моем отделе, – сказал он. – Для них любое необычное дело превращается в повод для подтрунивания и хохм. Так, в прошлом году было дело, когда к нам пришла одна старушка. Она говорила, что в ее поселке на самой окраине города завелась нечистая сила. Что ночью вокруг ее дома пляшут черные и зеленые змеи и кто-то страшно воет в трубе. А еще она мельком видела из окна, как мимо идут слоники. И говорят. Представляете, какой бред! И наверняка представляете, куда старушку послали, когда она пришла со своей информацией в местное управление милиции. Разговаривал с ней, кстати, мой старый знакомый Коля Сухачев, алкаш не приведи господи, и конечно же, он ей сказал: вали домой, бабка, да проспись. В ту же ночь в поселке ни с того ни с сего изрубил себе все руки топором и насадился животом на кол местный учитель, чуть ли не единственный проживающий в округе интеллигент, к тому же – непьющий. Бабка ринулась в городское управление, оттуда ее переадресовали к нам, а наш начальничек, капитан Овечкин, в тот день именины справлял, так что бабуля осталась при своих. Отфутболили ее ко мне: есть, говорят, у нас такой живчик, лейтенант Голокопытенко, он будет расследовать любую туфту, даже бегство от бабушки и дедушки Колобка с последующим его умерщвлением лисицей. Я бабку, конечно, выслушал. А на следующий день – представляете? – ее обнаружили мертвой на пороге собственной избушки и с топором в руке. Обширный инфаркт. Но что, спрашивается, дернуло бабку в сырую и холодную апрельскую ночь вылезти в одной ночной рубашке на порог, да еще с топором?