–
Раз уж моя горничная и карета здесь, то вы можете не провожать меня домой,
граф, – решила поддержать его светский тон. – Большое спасибо за ваше гостеприимство.
Оно, конечно, приобретало неожиданные формы и повторения подобного визита я не
желаю, но чай и кресло мне понравились, так что… – протараторила, изображая,
как и он, безразличие, пока вредный злодей не сделал ход конем. – Что ты
делаешь?!
Последний
вопрос я выкрикнула, пытаясь отстраниться, когда он убрал в сторону мои локоны
и, нагнувшись, коснулся моей шеи сначала прохладными пальцами, а затем губами.
–
У тебя настоящей здесь родинка, – сказал он, словно только сейчас об этом
подумал.
–
Откуда… – повернула голову от удивления, ибо не помню, что давала ему
разглядывать свои родинки, да ещё и на шее возле затылка. Чёрт, попалась!
Легкий поцелуй в щеку, а затем он улыбнулся мне в ухо, вызвав волну мурашек.
–
Мне показалось, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять: я верен своим
словам, – сказал, вызывая повторную кучу мурашек по телу и желание уползти от
него, раз уж ходить не могу.
–
Вот и хорошо, значит, вы отпустите меня домой, как обещали, – по-своему
трактовала его слова и отклонилась от него подальше, для надежности упершись рукой
ему в грудь.
Граф
посмотрел мне в глаза, но в них нет и намека, что действительно отпустит.
–
Как-то давно не было скандалов с участием Рианны де Карвалье, – прекрасно изобразил
он задумчивость, а затем жестоко улыбнулся. – Мне всего лишь надо сдернуть
занавеску и показать слугам то, чем мы занимались в карете.
Вот
же гадина, шантажировать меня вздумал, да ещё с такой обаятельной улыбкой. Весь
его вид так и говорит, что он буквально жаждет возобновить все то, на чем
мы там остановились.
–
Не вижу ничего предосудительного в поцелуе жениха и невесты, – проговорила сквозь
зубы. Если продолжу от него отклоняться, свалюсь с кресла.
–
Сразу видно, что ты из другого мира, – улыбнулся он и внезапно нагнулся, так
что мы почти опрокинули коляску. В последний момент он схватил меня за спину и
затянул обратно на кресло. – Даже не заметила, что платье расстёгнуто, а корсет
развязан.
Для
наглядности он прошёлся по моей спине, закрытой от него разве что тонкой тканью
нижней рубашки. Вот мгновение назад его прикосновения носили эротический
подтекст, а теперь все изменилось, начиная от его выражения лица, заканчивая
прикосновениями ко мне. Осторожно, как будто я – самое ценное и хрупкое, что
есть в мире, он усадил меня ровно в кресло. Намеренно отвел глаза и словно
построил между нами стену. Он не сказал ни слова, но и слов не надо. Злодей
ведь почувствовал их, не так ли? Те уродливые шрамы, что мне пришлось носить всего
лишь месяц, а малышке Рин почти всю жизнь. Даже злодея они испугали, хотя он их
и не видел. Я прикрыла глаза, стараясь сдержаться. Мне было плевать на эти
шрамы, до этого мгновения, но сейчас я впервые почувствовала себя какой-то
ущербной и все из-за него. Ну же, соберись тряпка!