— Нет.
— У тебя же кровь.
— А? — девушка посмотрела на левую
руку, которая ужасно горела. До этого она этой крови не видела,
только чувствовала тепло жидкости, но теперь рукав пропитался
насквозь. — Тогда да.
— Дерьмо.
Не было времени удивляться тому, что
воспитанный человек произнес запрещенное слово. Они свернули в
переулок, незнакомый Лиссарине. Должно быть, вышли с другой стороны
площади, ближе к Рашбарду и Кидмарской крепости. Прошли еще
несколько поворотов, где, шатаясь, прогуливались пьяницы,
опоздавшие на протест. Люциен либо очень хорошо ориентировался,
либо шел наугад, что, в принципе, было без разницы, лишь бы уйти
подальше от этого безумия.
— Где Дэниар?
— Я его потеряла, простите, — слезы
текли сами собой. Она даже толком не понимала, почему плачет,
просто не могла остановиться.
— Это он тебя потерял, дурочка, —
Люциен слегка сбавил шаг. — Можем передохнуть, мы довольно далеко
оттуда.
Хотя крики все еще были слышны,
сердце подсказывало Рин, что все закончилось. По крайней мере, на
время. Она прислонилась к холодной каменной стене и медленно
сползла вниз. Обняла голову руками, словно это могло спрятать ее от
случившегося. Ровенна приложилась к стене лбом и тяжело дышала.
— Это что, вторжение в Алмазный
дворец? — спросила она.
— Скорее всего это обычный бунт, —
Люциен сплюнул на землю и упер руки в бока, пытаясь отдышаться. —
Сегодня в силу вступил указ о повышении налога. И похоже народу это
пришлось не по душе.
— Ты прав, парень, — в проеме между
домами неожиданно возник огромный бородатый мужчина с кинжалом в
руке. — Нам надоело терпеть унижения от таких выскочек, как ты.
Еще трое появились с разных сторон и
зажали их в кольцо, отрезая путь к отступлению. Они оказались в
тупике. Лиссарина медленно поднялась на ноги, Ровенна прижалась к
ее здоровому голому плечу, и обе они застыли от страха, словно
статуи. Люциен сделал шаг вперед, заслонив их собой, хотя защитник
из него, по правде говоря, был никакой – тяжело дышал, оружия нет,
и даже трость потерял в толпе, а голыми руками против трех кинжалов
и дубинки…
— Я могу заплатить, — сказал Люциен
совершенно спокойно.
— Хм, заплатить, говоришь? —
бородатый потер подбородок двумя пальцами. — Интересная мысль.
Тогда в качестве платы за свою жизнь отдай кошель золотых и одну из
девок.