Лиссарина закрыла рот рукой. Она
никогда не видела казнь через повешение, тем более такого молодого
человека. Один раз в Геттенберге пришлось наблюдать, как вору
отрубили руки. И, кажется, еще один раз, в далеком прошлом, она
тоже видела смерть, даже находилась на волосок от нее, но не могла
вспомнить, где и когда.
— Кидмарская площадь, — графиня
смотрела на происходящее печальными глазами, — зря мы здесь
поехали. Очень зря. Эй, вы, подойдите!
Она подозвала старика, неспешно
проходящего мимо их кареты. Тот услышал ее и, хромая, подошел. У
него не хватало зубов, но, поклонившись и сняв шапку, он широко
улыбнулся.
— Не могли бы вы сказать, что здесь
произошло? — спросила графиня и показала старику золотой грифон.
Тот заулыбался еще шире.
— А чего ж не рассказать-то такой
богатой леди? Расскажу. Повесили мальчонку. Сказали, будто выдавал
он себя за принца мертвого. За Симиэля Дейдарита. Меткой
королевской хвастал. Людей на бунт подстрекал против господ во
дворце. Ну, так его люди добрые и выдали, когда он чего-то выкрасть
из быбливатеки хотел. Н-да, народец-то у нас с гнильцой, что десять
лет назад молча смотрел, как детишек королевских перебили, так и
сейчас помалкивает… — Старик на мгновение замолчал, пососал
оставшиеся зубы. — А это вона мать его заливается. Сразу ж было
понятно, что никакой он не принц. Обычный вояка. Откуда ж
Дейдаритам взяться на нашей земле-то, эти ироды ведь всех
поубивали. Н-да, нет у нас уж теперь царской крови, нет… только
богачам брюхо набиваем да брата родного готовы предать за монету.
Ой, прощеньица просим, сударыня, — опомнился старик, еще раз
поклонился, прижав шапку к груди. — Старый, мелю уж не знай чего.
Пойду я.
Графиня опустила в протянутую
мозолистую руку золотую монетку и повернулась к девочкам, когда
старик похромал прочь:
— Поступим так. Вы обе сейчас же
забудете увиденное. Нас все это не касается. У нас другая цель.
Через десять минут будем в Рашбарде, дворце Монтфреев, и ты,
Ровенна, должна блистать, чтобы понравиться жениху, а не ходить,
как бледная поганка с кислым видом. Этот мальчик сам виноват, он в
лучшем мире, а нам нужно продолжать жить. В любом случае, это не
наше дело. Политика – не женское дело.
Она глубоко вдохнула, словно убеждая
себя в верности своих же слов, и постучала в стену кучеру,
приказывая ехать дальше.