— Нар.
— Дай мне руку, Нар.
Пришлый протянул руку, и Арман резким жестом задрал слуге рукав,
обнажая тонкое запястье с вязью золотых рун. Едва слышно прошептав
активизирующее заклинание, он пытливо посмотрел в лицо рожанина. А
ведь тот даже не вздрогнул, хотя боль и слабость должны быть очень
сильными. И стоял все так же, опустив голову, спрятав лицо за
пепельными волосами, и все так же упорно сжимал губы, и все так же
забывал излучать серый неприятный страх. Дивный слуга. Еще более
дивный рожанин. И человек дивный...
— Убежал от своего архана, — читал Арман руны на запястье. —
Поднял на него руку... красиво написали. В морду ему, что ли
дал?
— Прости?
Ничему не учится, Арман же приказывал говорить ему «вы». Но
нового замечания не сделал, вместо этого спросил:
— Было хоть за что?
Нар промолчал.
— Значит, было. Но дело не мое. Архану я тебя не выдам, сам не
знаю, почему. Терплю тебя — не знаю, почему. Пойдешь к моим гостям.
Если они в доме, спросишь, желают ли они разделить со мной ужин.
И... — Арман внимательно посмотрел в глаза Нару. — Будь менее
наглым, дружок. Я тебе прощал и так слишком многое. Если подобное
вытворишь при гостях, боюсь, поблажки я тебе дать не смогу. Мне моя
репутация дороже.
— Да, мой архан.
Врет же. И в дерзких глазах ни капли страха и раскаяния, и
улыбка мягкая и спокойная. И все равно... почему-то не хочется
наказывать. И в ответ на улыбку слуги губы сами растянулись в
улыбку, а усталость, которая недавно сжимала голову железным
обручем, куда-то отступила. Вместе с поселившейся в душе тревогой,
от которой сбежал Арман в бумажную работу.
— Принести вам немного бодрящего отвара, мой архан?
«Проваливай со своим отваром!» — прошептала гордость, тогда как
губы ответили:
— Да, — а ладонь плавным жестом убрала с дорогого ковра лужу и
осколки.
Ну и зачем тратить на этого слугу магические силы, которых и так
не хватает? Зачем, чуть позднее, комкать судорожно бумагу, когда
вместе с почтой пришла записка от опекуна: «Слышал, что в твоем
поместье появился новый слуга, Арман. Покажи его жрецам, прежде чем
принять в свой дом окончательно».
Ослушаться Арман не посмел. Бросив записку в огонь, он вызвал
Нара, и, стараясь не смотреть ему в глаза, приказал:
— Завтра поедешь со мной в храм.
— Да, мой архан.
И опять не увидел ни капли страха или неуверенности. Только
слепое и невесть на чем основанное доверие. И сердце сжало чувство,
что где-то Арман что-то упустил, где-то совершил ошибку. Вопрос
только — где?