Гриша оперся локтями о подоконник и положил подбородок на кулачок.
— Малыш, тебя же Гриша зовут? — нарушила молчание Вика.
Никита прилетал только вечером, и запас времени вполне позволял ей немного задержаться.
— Да, Гриша Оршанский, и мне пять лет, я не маленький!
Пять лет… Подумать только… У Вики стали ворочаться в голове шестеренки, подсчитывая сроки, вспоминая все события…
— Конечно-конечно, — сказала Вика, отгоняя от себя мысли. — И как ты тут очутился?
— Маму искал. — Подбородок мальчишки мелко задрожал, голосок сорвался, и Гриша спрятал лицо в ладонях. — Мы просто домой ехали, а потом бах, бух. И я спал-спал, а когда проснулся, мамы не было. Вы знаете, где моя мама? Там тети приходили, они сказали, что я скоро к ним жить пойду, а я к маме, к маме хочу!
— Ну все, все, — прошептала, двигаясь ближе, а Гриша возьми да и кинься ей на шею, отчего Вика застыла, ни вздоха не в силах сделать.
— Мы с ней вместе живот мой лечили, грели всякими штуками, а потом нас папа забрал, а потом все…
— Тише-тише, — Вика рассеянно провела мальчишке по волосам. — Только не плачь. И ты чего такой раздетый по коридорам бегаешь? Идем в палату, там теплее.
Гриша отпустил Вику, вытер сопли рукавом пижамы и нахмурился, глядя на нее исподлобья.
— Не пойду, — и для достоверности встал со скамейки и сделал шаг назад. Мальчишка дрожал на сквозняке, словно тростиночка, хотя почему словно? Такой и есть. Тонкий, щуплый. Никитка тоже такой в детстве был. Казалось, дунь посильнее и улетит. - Вы меня тетям отдадите, а я к маме, к маме хочу!
— К ней нельзя, малыш, никак не получится. Идем. — Она протянула руку. — Никто тебя пока никуда не забирает. Тебе еще ручку подлечить надо, а если ты будешь раздетый бегать, плохо кушать, то заболеешь, и вот тогда тебя точно заберут, только в другую больницу, где детки одни в палате лежат. Идем.
Вика уже представляла, как снова будет распекать нерадивый персонал за то, что Гриша вот уже второй раз сбегает от них, причем раздетый. И как она ни старалась отгородиться от всего этого - выходило плохо, отвратительно просто. Взгляд этот и дрожащая щуплая фигурка напрочь засели в голове. И не важен был сейчас мотив, и она отказывалась анализировать свои действия, ей просто нужно было увести отсюда ребенка, чтобы он не снился ей ночами и не тянул к ней во снах свои тонкие ручки-веточки. Не плакал чтобы… И чтобы мамой не называл...