Виктория вспоминала, что такого можно предложить Грише, чем заманить, и на ум приходило только то, что Никитка в детстве всегда любил булочки из больничного буфета. А вдруг?
— Гриша, ты с чем пирожки любишь?
— С вишней, — все так же грозно ответил он, но взгляд стал более заинтересованным. — А еще мама с капустой вкусные пекла и с картошкой. Но с вишней больше люблю.
— Тогда давай так, — она посмотрела на свои сцепленные в замок пальцы. Надо было пересилить себя, хотя бы попытаться. — Ты сейчас пулей бежишь одеваться. Штанишки, носочки и кофту не забудь. А я пока тебе за булочками схожу. В буфете знаешь, какие пирожки с вишней? М-м-м!
“Гриша же ни в чем не виноват, ни в чем“, — думала Вика, пока рассматривала торчащие в разные стороны волосы, маленький нос картошкой, темные брови с резким изломом, словно перенеслась на пятнадцать лет назад...
Дети не виноваты в том, что их родители идиоты. Это просто маленький напуганный мальчик, и Вике отчего-то совсем не хотелось, чтобы он обрастал колючками. Она смотрела и убеждала себя, что перед ней ребенок, а не простое подтверждение тому, что Макс оказался предателем спустя столько лет. Гриша серьезно кивнул и пошел в палату, совершенно уверенный в том, что его не обманут и пирожками угостят. А Вика еще несколько мгновений смотрела ему в след и пошла в сторону буфета.
Нет, и все-таки это было непросто. Смотреть, как причмокивает, как смешно облизывает губы, перемазанные в сахарной пудре, видеть и понимать: то, что в Никитке вызывало просто умиление, тут вызывает дикую боль где-то внутри. Боль напополам с этим самым чертовым умилением.
— Кушай, Гриша, а мне пора. — Она встала, сняла со спинки стула свое пальто и направилась к выходу.
— Так мама и правда умерла? — Тоненький дрожащий голосок поймал ее у самого выхода, и Вика поблагодарила небеса за то, что стояла спиной к мальчишке. Не в силах ничего ответить, она вышла из палаты и понеслась прочь.
Скрежет замочной скважины заставил Вику вздрогнуть. Она вытерла руки о кухонное полотенце и поспешила к входной двери. В один миг маленькая прихожая наполнилась голосами, а в дом словно вдохнули жизнь. Вика стояла, вцепившись в сына, посреди прихожей и едва не плакала. Сколько не видела его? Вечность, наверное. Она потрепала по голове такого уже взрослого мальчишку, вдохнула родной аромат, смешанный с одеколоном и запахом табака. Как сказать ему?