В тот момент, когда мы все просто
гребли, и каждый думал о своём, а кто-то молился, чтобы мы не
утонули, надсмотрщик внезапно упал лицом вниз. Мы не сразу поняли,
что произошло. Единственный фонарь на палубе давал очень скудное
освещение. Но когда сверкнула молния, мы увидели, что сзади из его
шеи торчит стрела.
На мгновенье на палубе воцарилась
тишина. Глашатай молчал, мы, соответственно, не гребли. Был слышен
лишь плеск волн. Затем вновь сверкнула молния, и мы увидели
освещённое вспышкой лицо вбежавшего лучника. Оно было мокрым от
пота и чёрным. Чёрным, конечно, оно было не от пота, а от… Хм. От
природы. Афротриалец, выражаясь политкорректно. Он выкрикнул
что-то. Из его слов я разобрал лишь «вместе» и «ключ». Моё знание
местного языка хотя и заметно улучшилось, но всё ещё оставляло
желать лучшего.
Чернокожий лучник кинул в руки
крайнего гребца нашей скамьи, по имени Микки, бронзовый ключ. Тот
довольно ловко засунул его в замочную скважину ошейника и
провернул. Ошейник был снят. Затем он также быстро открыл ошейник
Марона. С моим он провозился намного дольше, но так и не смог
открыть его. В замке моего ошейника был обломок щепки, который не
позволял вставить ключ полностью… Микки сказал мне об этом, а сам
стал открывать ошейники других заключённых. Дорога была каждая
секунда. Экипаж, по крайней мере большая его часть, скорее всего
ещё не знал о нашем бунте, судя по отсутствию криков. Поэтому
действовать нужно было как можно скорее, соответственно, нельзя
было долго возиться со мной.
Постепенно число освободившихся
росло. Скамьи гребцов пустели. Вместе с освобождением скамей
нарастал мой страх, превращаясь в панику. Марон куда-то исчез,
Микки освобождал остальных, а у меня самого не очень-то получалось
вытащить кусок щепки из ошейника. Откуда-то сверху уже доносились
крики и лязг металла. Восстание было в разгаре. Очевидно, на
верхней палубе заинтересовались тем, почему рабы перестали
грести.
В какой-то момент я остался один.
Даже соседи по скамье покинули меня. Постепенно шум наверху
затихал, затем послышались радостные возгласы. Казалось, что минуты
ожидания развязки длились целую вечность. Я смотрел в окошко для
весла.
Неожиданно кто-то появился у входа на
палубу с топором, знатно меня напугав. Волосы на теле и голове
встали дыбом. Лица вошедшего я не мог разглядеть из-за темноты, а
вот блестящее лезвие топора я видел довольно хорошо. Я буквально
ощущал, как вошедший сейчас замахнётся и отрубит мне голову.