После появления странных людей в составе экспедиции и витавшего
в воздухе аромата тайны и секрета по лагерю поползли различные
слухи и разговоры.
И как закономерный результат — все чаще в этих разговорах
сотрудников стала проскальзывать фраза о внеземном происхождении
Артефакта. Именно так, с большой буквы. Артефакта.
Еще больше эту теорию усугубило моя случайно проскользнувшая во
время очередной планерки фраза. Я ведь уловил ту странность, что
бросалась мне в глаза при взгляде на найденную скульптуру. Она была
похожа на скафандр, футуристический, необычный, но скафандр.
И именно это я и сказал своей напарнице, как одну из идей,
рожденных в порядке бреда. Но вот академик, как оказалось, обладал
очень хорошим слухом, услышал и ухватился за мои слова.
И они уже не казались таким бредом, после того как скульптуру
начали изучать еще и с этого направления. А на третий день
исследований мои слова подтвердились на все сто процентов, так как
Стерпехов в этот вечер каким-то непостижимым образом смог открыть
его.
Да именно так, это был не памятник. На площади в окружении
барельефов стоял настоящий скафандр, оказавшийся в этом месте более
тринадцати тысяч лет назад.
Что было дальше с найденным памятником-скафандром — непонятно,
так как в этот же день его изъяли из помещения и куда-то
увезли.
Но для меня все это было лишь проходным событием, мой ежедневный
график работ нисколько не претерпел изменений, добавив лишь пункт о
том, что теперь меня в моих путешествиях сопровождала еще и
довольно симпатичная молодая девушка лет двадцати четырех, с
великолепной фигуркой. В чем я случайно смог убедиться, наткнувшись
на нее в душе, правда Лена об этом не знает, а то, думаю, лишился
бы я столь полезного кулинарного органа, как голова. Есть нечем
станет, оторвут ее.
Девушка была не просто красива, она притягивала любой взгляд,
который просто обращался в ее направлении, и удерживала его все
оставшееся время. Как только она входила в помещение, все внимание
обращалось на нее. Но одновременно в ней ощущалась какая-то
затаившаяся опасность, которая и отпугивала от нее большинство
поклонников, пытавшихся завладеть ее вниманием уже после нескольких
минут знакомства. Я чувствовал это, но почему-то сам абсолютно
спокойно относился к этому. Видимо, это и послужило одной из тех
причин, почему ее назначили моей напарницей. Я не начинал
нервничать в ее присутствии. Тем более с каждым днем это наше
сотрудничество нравилось мне все больше и больше. Не только в
профессиональном плане, но, что более важно, в личном. Во время
наших совместных походов я любовался ею. Меня поражало, что такая
красавица делает в этих темных пещерах. Общение с нею мне дало
понять, что я интересен ей не больше как приятель, но это меня
особо не огорчило. Я был поглощён тайной города. И видимо, эта моя
холодность к ней и некая отстраненность, в конце концов,
заинтересовали ее. Наши совместные походы перешли из разряда только
деловых разговоров. Мы могли или молчать днями напролет, или,
наоборот, болтали ни о чем, не переставая. Вернее говорила Лена, я
все больше слушал. Никогда особо не был заводилой и душой компании,
но если хотел проявить себя или просто поддержать беседу или
разговор, мог и сам говорить практически на любую тему, правда,
сутками напролет болтать я не мог совершенно, хватало меня обычно
максимум минут на сорок. А вот Лена, как оказалось, любила
порассуждать о жизни, о том, что мы здесь делаем, да вообще, была
она достаточно начитанной и эрудированной девушкой, стыдно
признаться, но по многим вопросам, о которых я не то что не
задумывался, но и не знал, что они существуют, у нее было свое
собственное мнение. Но странным во всем этом было то, что Лена
никогда не касалась личных тем или вопросов своего прошлого. Что
меня несколько удивляло, но помня о ее появлении здесь, я не думал,
что это является какой-то особенной странностью, скорее это было
спецификой ее работы. Временами на Лену нападала какая-то
меланхолия, и она становилась не очень разговорчивой, правда я и
сам не слишком часто старался завести беседу, особенно в такие
моменты, но и наше взаимное молчание меня совершенно не
напрягало.