ём осеннем прикиде и
он только в семейных трусах сатиновых, как Порфирий Иванов когда-то
рассекал – учил бессмертию пока не помер. С обоих боков такой
фигуры по корзинке плетёной из ивы торчит полной грибов. Но лес был
безлюден и шоссе пустынно. Некому было над нами смеяться, а тем
более издеваться.
Не сказать, что мне легко это далось, всё же шестьдесят шестой
год мне пошел. Не мальчик, такие тяжести таскать в неудобных
позах.
Сели в мой старенький ««фольксваген»», что доживал свой срок
вместе со мной. Дух перевели. Перед этим я мужика одел в офицерскую
плащ-накидку, которую всегда в багажнике вожу, чтобы его голым
видом окружающих не пугать. И подумал, что по дороге, в Можайске, к
примеру, надо бы его всё же в местную
больничку определить. И в полицию сообщить о том, что произошло
изуверское покушение на убийство.
Дорога была пустая, асфальт недавно ремонтировали и не успели
ещё раздолбить. Ехать просто лепота. Но, немного не доезжая до
Можайской трассы, моя ««Джетта»» влетела внезапно в радужный
пузырь, неведома как образовавшийся перед капотом.
Я по тормозам, а спутник мой орёт.
- Дави на газ, иначе пополам нас разрежет.
- Куда давить?
- Ко мне домой, - ответил он.
- А обратно как? – заорал я, почуяв неладное.
- Также как и сюда. Только уже сам. Ты теперь тоже проводник, –
сказал он и откинулся на подголовник. – Можешь сам ходить, можешь
других водить. А мне пора на покой.
- Какой покой в сорок лет? – удивился я.
- Кому сорок? – удивился он.
- Тебе, – констатировал я.
- Мне? – удивился он. - Мне сто шестьдесят три. – Гордо ответил
проводник.
Тут-то я по тормозам и ударил. Иначе бы в дерево воткнулся от
такого неожиданного заявления.
Под колёсами вместо асфальта пыльный
просёлок лежал. Такой архаичный с буйной
травой меж колеями.
- Что уставился? – усмехнулся мой спутник. – ««Окна»»
проводников омолаживают при каждом переходе. Иначе бы давно бросил
всё к чёртовой матери. Надоело. Не жизнь, а каторга.
- Каждый хочет жить долго, но никто не хочет быть старым. –
Выдал я банальность.
- Вот – вот, – подтвердил он мою мысль.
- Поэтому и таскаешься по мирам разным? Омолаживаешься? –
спросил я.
- Не по мирам, а по временам. Мир у нас он один и тот же.
- А сейчас мы где?
- Не: где, а когда, – поправили меня. - Сорок тысяч лет до
рождества Христова. Примерно так.