– Нет.
– Пусти, иначе я буду кричать.
– Кричи, – разрешил Гера. – В этом случае прибежит милиция, меня задержат, а потом будут судить за попытку изнасилования. Ты хочешь, чтобы я провел ночь в «обезьяннике», вместе со всякими подозрительными типами, и тебе не будет жаль меня?
– Пусти.
– Ты не одна, понимаю, кто же этот счастливец, если не секрет?
– Тебе лучше этого не знать.
– И все-таки?
Ивашов не отпускал. Он почувствовал, что Ольга пригрелась в его объятиях, как подневольная птичка в руках хозяина.
– Он очень серьезный человек. Тебе лучше с ним не встречаться.
Гера невольно хмыкнул:
– Я его боюсь. Хорошо, я не буду искать с ним встречи, но мне бы хотелось видеться с тобой… хоть иногда.
Ольга наконец освободилась из плена, чуть оттолкнув его руки, но получилось все как-то неуверенно, будто она все еще продолжала находиться в его власти.
– Ты этого очень хочешь? – вдруг проговорила Ольга, стараясь не смотреть в глаза Ивашову.
– Скажу тебе откровенно, никогда я не желал женщины сильнее, чем сейчас.
– Я не про то… Ты бы хотел иногда со мной встречаться?
– Хотя бы иногда… если это возможно.
На лице Ольги отобразилось смятение. Как-то суетливо, скрывая дрожь в пальцах, она порылась в небольшой кожаной сумочке и достала листок бумаги с ручкой, после чего бегло черкнула несколько цифр.
– Это мой телефон.
– А адрес? – мягко принялся настаивать Гера.
– Ну хорошо, вот это мой адрес, – кончик ручки легко заскользил по гладкой белой поверхности. – Только, ради бога, прошу тебя, позвони, прежде чем зайти. – Ресницы широко распахнулись, выдавая плохо скрываемое волнение.
– Не беспокойся, – Ивашов победно сунул клочок бумаги в карман куртки, – я тебя не подведу.
Ольга встала с лавки, отошла на несколько шагов и неожиданно обернулась.
– Ответь мне откровенно, Гера, это случайно, что мы с тобой встретились, или ты меня поджидал?
– Я знал, что ты сегодня должна прийти к родителям… Я жду тебя уже два с половиной часа.
– Спасибо за правду, – улыбнулась Ольга и помахала на прощание пальчиками.
С минуту Гера стоял неподвижно, наблюдая за ее эффектной походкой. Даже если бы она оступилась в лужу, то сделала бы это с изяществом балерины, исполняющей партию умирающего лебедя. Он почувствовал, как в крови загулял адреналин, его брожение приятно щекотало нервы и усиливало ощущение жизни. Нечто подобное он испытал вчерашним вечером, когда ему удалось в течение пяти минут разжечь до самого настоящего экстаза три десятка женщин. Одну из них он выдернул на сцену и, покружившись с ней в коротком танце, принялся раздевать на глазах у всей публики, в том числе ее парня, с которым она пришла в бар. Как потом выяснилось, тот оказался одним из местных авторитетов. Вскочив на сцену, кавалер столь темпераментной девушки вытащил из кармана раскладной нож и попытался достать заточенным острием наглеца стриптизера. Но Гера, с гибкостью профессионального танцовщика, каждый раз уходил от жестокого удара. Подоспевшая охрана через пару минут стащила взбунтовавшегося зрителя со сцены, но мужчина, изловчившись, в последнем и яростном движении сумел дотянуться до Геры и концом ножа срезал тесьму, крепившуюся на плечах. И легкий костюм мгновенно упал к его ногам, оставив танцора в одеянии прародителя Адама. Рядом, невинной Евой, под громкие хлопки зрителей, даже не заметив произошедшего инцидента, с чувством извивалась разгоряченная девушка. Все это напоминало хорошо подготовленное шоу, никто не мог и предположить, что Гера находился в сантиметре от смертельной опасности. А разбушевавшегося парня проводили из зала дружными аплодисментами, словно он являлся едва не главным участником состоявшегося спектакля. В тот момент Ивашов ощутил необычайный сексуально сильный прилив; глядя со сцены на кричавших в восторге женщин, он осознал, что за ночь сумел бы удовлетворить каждую из них не меньше чем по три раза.