Наверняка он прошелся по Интернету, заглянул в милицейские архивы и электронные версии прессы, – это как минимум. А словечко «wanted», которому я его научил, значило, что данное лицо имеет непосредственное отношение к делу, которое я веду и мне необходимо встретиться с ним в самое ближайшее время.
Что касается первого пункта, то следует отметить, что Приятель был «науськан» на криминальные сюжеты лучше любого следователя.
В его памяти хранились тысячи уголовных дел и сотни сюжетов детективных романов, не говоря уже об исторических фактах и биографиях разнообразных деятелей. Не особо напрягая память, он мог сопоставить данную ситуацию с имевшейся у него информацией и предположить, что следует двигаться в таком-то направлении.
Короче говоря, Приятель был моим детищем. Детищем, кстати сказать, приемным, – первоначально эта программа разрабатывалась для Конторы Глубинного Бурения, но в результате череды разнообразных событий стала моей неотчуждаемой собственностью. Детище давным давно переросло папашу и успешно заменяло ему мозги. Говорить Приятель уже умел – звуковой анализатор работал без сбоев.
Еще бы ножки ему приделать и стрелять научить – и мне можно остаток жизни валяться на диване, прицельно плевать в плохо побеленный потолок и пересчитывать скопившиеся гонорары.
Впрочем, тогда Приятель будет иметь право расходовать на свои нужды всю прибыль.
А так, при статус кво, мне пока еще остается немного «на шпильки» после апгрейда.
…Ида Яковлевна Французова проживала на улице Циолковского, сорок пять в розовой пятиэтажке, которая явно видела гораздо более лучшие времена. Дом тихо и медленно осыпался, с торца в его растрескавшуюся стену на уровне второго этажа упиралась толстая труба. Подъезд был всерьез и надолго обжит алкашами и малолетними курильщиками дури: в спертом воздухе смешались тяжелый аромат анаши и вонь испарений плохого портвейна.
«Слово „портвейн“, – думал я, поднимаясь на четвертый этаж по корявой лестнице и перешагивая через куски штукатурки и битое стекло, валявшееся одесную и ошуюю, – явно дискредитировано в России. Благородный, в принципе, напиток, потругальская национальная идея, можно сказать, в нашей стране на слух воспринимается исключительно как дешевое пойло плохого качества. И сколько таких лингвистических девальваций! Портвейн, демократ, патриот… Ага, вот и одиннадцатая квартира».