Я чихнул, прочищая нос от набившейся в него сенной трухи, сделал
несколько глубоких вздохов и выбрался туда, где было
попрохладнее.
Накрывшись мороком, я удобно расположился у окна. А что?
Делать-то все равно нечего. Вокруг все спокойно, ощущения опасности
нет.
Время от времени поглядывая на люк, ведущий во двор, я наблюдал
за улицей. Вроде обычная деревенская улица. Впрочем, нет, что-то
особенное... ага, деревянная мостовая. Значит, крепко тут люди
живут, не скупятся на доски. Хороший поселочек. И, похоже, не
только крестьяне тут обитают.
Вот прогрохотал по мостовой всадник, больше похожий на ратника,
чем на землепашца. А вот стайка мальчишек промчалась - в руках
палки, словно мечи, и держат пацанята их с пониманием. Наверняка
воинов не только издали видели.
От наблюдений меня отвлек скрип лестницы. Над люком показалась
голова Ладушки:
- Эй, поляница, вставай, а то все проспишь! - приглушенно
позвала женщина. - Спускайся во двор, я баньку истопила. Пока
Чернях из городища не вернулся, помоемся, а там уж и вечерять пора
будет.
- Иду, - отозвался я, стараясь придать голосу как можно белее
сонные интонации.
Баня оказалась очередным испытанием для моей нежной души. Если
так дальше дело пойдет, то я на девушек заглядываться перестану.
Все-таки в женщине должна быть тайна. А какая тайна, если тебя
никто не стесняется? То шайку попросят подать, то спину потереть.
Кожа у Ладушки - в тех местах, которые обычно под одеждой - была
белая и гладкая, как у молодой. А фигура - земные фотомодели, если
бы увидели, померли бы от зависти. У Мари было несколько подружек
из этого бизнеса, она меня с ними свела. Основная тема для
разговоров - чего бы еще такого на себя намазать, чтобы добиться
вожделенной гладкости и шелковистости, а целлюлит изничтожить как
явление... Ага! Знали бы эти дуры, что главный секрет красивых
фигур - ежедневная работа в поле да в коровнике.
Перехватив мой неосторожный взгляд, Ладушка попыталась осмотреть
свою спину:
- Чего-то там прилипло?
- Нет, смотрю, не молодые вы вроде, а не растолстели.
Хозяйка вдруг загрустила:
- Да неродиха я - вот и не раздобрела, хоть с таким мужем, как
Чернях, грех на жизнь жаловаться. Он бы и десяток поднять смог. Да
только вот боги не дали нам столько детей, сколько хотелось. Одна
дочь выжила, первенькая. За ней два младенца мертвыми родились. А
потом словно заколдовали меня. Сколько лет уже живем - ни одного
ребенка. Потому Ждана и приняли. Может, еще кого из сирот пригреем.
Надо же о старости подумать, о том, на кого хозяйство оставить.