– Надеюсь, сейчас посмотрим. – Я гордо показал диск и для верности поиграл его тусклым солнечным зайчиком у Суня по глазам. – Но про бездельников ты уж хватил через край. Я тебя еще не успел поблагодарить за мягкую посадку, произведенную с филигранной точностью – на здешней карте Земли мы сели в том же месте, с которого стартовали.
Бортинженер засмеялся.
– В самом деле? Просто случайность, Вася. Всем занималась автоматика, я лишь нажимал на кнопки.
– Да ладно! И сейчас, неужто вы ничего не сделали за четыре часа?
– За других говорить не стану, а я вот не только ничего доброго не сотворил, но и сделанное прежде уничтожил. – Хотя мой друг и продолжал улыбаться, улыбка на последних словах поблекла, утратив искренность и на мгновение превратившись в вежливую маску.
– Что ты имеешь в виду? – Я непонимающе прищурился.
– Если я скажу тебе, Вася, боюсь, ты будешь смеяться надо мной.
Продолжать дальнейшие расспросы бессмысленно. Несмотря на искреннюю улыбчивость и добродушие, бортинженер был жестким, настойчивым и последовательным, когда дело касалось того, чего ему нужно добиться. И если Сунь не желает отвечать, можно быть уверенным, что ответа я так и не получу.
Вспомнив о чем-то и перестав улыбаться, он достал из кармана найденный мною приборчик и нажал несколько кнопок.
Во мне всколыхнулся давешний интерес:
– Что это?
– Уже ничего. – Сунь приветливо изогнул брови и показал прибор. Экранчик был пуст.
В дверном проеме возникла черная туша Бонго.
– Много тебе оставалось? – поинтересовался корабельный врач, занимая место рядом с Сунем.
– 187.
– Сочувствую, – сухо обронил негр.
– Ничего. Начну по-новой.
Вошел Тези Ябубу с каменным лицом и мокрыми волосами. Молча сел рядом со мной.
– Наши новые… друзья на тебя как-то странно пялились, ты не заметил? – продолжал Бонго.
– Заметил, – кивнул китаец. – Они определенно испытывают ко мне особый интерес. Не могу понять, в чем здесь дело, и меня это беспокоит.
– Может, просмотр записи Софронова что-нибудь прояснит…
Я невольно нахмурился, глядя на них. Что-то не то происходило с друзьями. Будто оборвалась какая-то струна в душе и каждый на свой лад пытается это скрыть или исправить… А ведь подобные странности начались еще при высадке!
Течение мыслей оборвал Зеберг:
– Ну что, болтать собрались, горе-пилигримы?