Иной раз и Грета, по вечерам на бивуаке, оставляла меня одного в
повозке и тусовалась с остальными реконструкторами у костра, где
они хором пели заунывные песни древних германцев. С душой пели. Не
то, что современная эстрада. Фолк – это круто.
Через две недели, когда я смог с горем пополам общаться на
бытовом уровне, типа, принеси-подай, моя твоя не понимай, не имеешь
права... Пиво стали наливать и мне, только с как-то неуважительно,
что ли. Мне напузыривали полкружки и остальной объем посуды
занимала пена, а вот папаше Грета в такую же посуду наливала пенную
жидкость осторожно, по наклонной стенке. Да с отстоем и доливом.
Вот и получалось, что внешне мы вроде бы на равных с ее папашей
пивасик потребляли, а по существу между нами социальная пропасть.
Глубиной с полкружки…
Понимали они меня уже с пятого на десятое, впрочем, как и я их.
Но когда я назвал фельдшера, сделавшего мне при перевязке в
очередной раз больно, ««грюншвайнехундом»», смеялись уже все
вокруг. И мужчины этой компании стали ненавязчиво мной
интересоваться, что я за человек такой? Все правильно, какое
удовольствие от общения с немым?
Кстати, что меня больше всего удивило, что эти здоровые лбы,
увешанные оружием, как елка игрушками, вовсе не употребляют мата в
нашем понимании слова, как ругательного описания сексуальных
действий в большей или меньшей степени извращенности, а все больше
богохульствуют или дерьмо поминают. Причем изощренно и
изобретательно. Я бы даже сказал, что они богохульствуют с особой
дерзостью и цинизмом. На показ.
Через неделю, когда я начал вставать, и самостоятельно ходить
гадить в кустики, Курт подарил мне с барского плеча исподние штаны
длинной ниже колена с завязкой на поясе шнурочком – гашником.
Во-во… ««загашник»» это от него пошло. Чуть малы мне они оказались,
но хоть такие. А то я как Адам в раю рассекаю, смущая
реконструкторских дам. Хорошо еще погоды стояли летние, теплые.
А в остальном… Курт считал меня недостаточно еще говорящим
по-человечески, чтобы со мной общаться. Так школьная проверка
домашнего задания. Не больше.
Неожиданно, видно с подачи Курта, подключилась к лингвистической
педагогике Марта. И дело освоения языка пошло быстрее. Как и обшив
моей тушки бельем. Шили девки на руках, невзирая на тряску телеги.
Все потому что на мой рост у них в узлах ничего готового не
нашлось. Большой я для их компании, что в рост, что вширь плеч. Но
через пару дней получил я новые льняные кальсоны по размеру и
свободную рубаху с широкими рукавами в присборку у запястий. На шее
два шнурочка у выреза для завязки на бантик. И перестал я
отличаться от остальных.