Но зачем?
Этого Валентин не знал.
Он поднялся и расплатился с барменом.
Потом неторопливо подошел к рыжеволосой церберше.
– Мадам, – негромко сказал он, пригнувшись к ней, потому что церберша поначалу даже не подняла голову. – Мадам, четверть часа назад мимо вас к туалетам прошла женщина… В таком, знаете, светлом деловом костюме… А обратно почему-то не вышла…
И прямо спросил:
– Куда она могла подеваться?
Рыжеволосая церберша удивленно подняла голову и так же удивленно пожала толстыми круглыми плечами. Выглядела она грубовато. Обращение мадам могло ей не понравиться. Валентин ожидал какого угодно ответа, но рыжеволосая церберша, подумав и еще раз пожав толстыми круглыми плечами, ответила на редкость доброжелательно:
– Это дамская комната.
Загородив собой цербершу от лишних взглядов, Валентин улыбнулся и выложил на столик десять долларов.
– Мне не надо в дамскую комнату, – сказал он все так же негромко. – Я не хочу проверять дамскую комнату. Я просто хочу узнать, куда могла подеваться женщина в светлом деловом костюме? Я внимательно следил за входом. Я не мог ее упустить. Она не могла уйти незамеченной.
– Наверное, она все-таки ушла, – все так же доброжелательно кивнула рыжеволосая церберша, незаметно забирая купюру со столика. – По крайней мере, за кофе и пирожное она заплатила.
– Вам?
– Да. Она оставила деньги мне. Чтобы я передала их бармену. Наверное, она сразу знала, что уйдет, не выпив кофе.
И многозначительно добавила:
– Если она ушла, значит, ей не хотелось с кем-то встречаться.
– А что, из дамской комнаты есть какой-то особый выход?
Церберша доверительно улыбнулась:
– Это старое здание. Очень старое. Когда-то, говорят, здесь был доходный дом. А потом, говорят, общага НКВД. Так говорят, я не знаю… Тут все помещения соединены входами и выходами. Настоящий лабиринт. Что-то такое вроде обширной и разветвленной коридорной системы. Часть дверей давно перекрыли, но некоторые остались. Нет смысла их заделывать. О некоторых дверях вообще почти никто не знает. Иногда это удобно.
– Кому? – удивился Валентин, угощая цербершу сигаретой.
– А нашим девочкам удобно, – улыбнулась рыжеволосая церберша, закуривая. Наверное она имела в виду местных проституток. – Мы заботимся о наших девочках. Мы стараемся, чтобы девочек никто не обижал.
– А кто их может обидеть?