Но он-то точно знал, что наставник его любит. Долгоруков всегда
вызывал опасения, хотя и ластился, как котяра. А вот в Остермана он
верил до последнего. Пока тот сюда не заявился. Ну и где он? Вместе
с Долгоруковыми и Голицыными ушел куда-то. Наверное, трон делят. А
вот хрен вам. Ничего не подпишу. И венчаться не стану.
Помру — так хоть насмерть перегрызитесь.
Что это? Ах да. Поп. Отходную читает? А я не хочу! А кто тебя
спрашивает? Тебя уж похоронили. Ладаном пахнет. Воском. Послышались
приглушенные звуки, как будто кто-то ругается в дальних комнатах.
Ну да, так и есть, ругаются. А чего ругаться-то, коли государь еще
жив? Припомнилось, что точно такая же обстановка была, когда
помирал дед. Его, еще десятилетнего мальчишку, тогда обрядили в
нарядный мундир и хотели провозгласить императором. Но Меншиков
всех на уши поставил и посадил на трон эту прачку чухонскую.
Значит, уже грызутся. Не стали ждать, пока он помрет.
Дверь легонько скрипнула, и в комнату вошла какая-то женщина.
Сразу и не рассмотреть, кто именно. Свечей явно мало для такой
большой спальни, да еще и перед глазами все плывет, словно в них
слезы стоят.
Лиза! Боже! Она его все же любит! Она пришла! На дворе ночь,
мороз, до ее дома несколько верст, но она приехала, едва прознав о
его болезни. Долгоруковы, сволочи, все в тайне держали. Медикус
несколько раз требовал собрать консилиум, а они знай талдычат:
«Царь здоров. Лечи сам, нехристь немецкая». Но вот только узнала и
тут же к нему поспешила. Подошла, присела рядом.
— Лиза... — с трудом разлепив пересохшие губы,
произнес тяжело больной подросток. — Ты пришла...
— Господи, Петрушенька... Мальчик мой... Что с тобой?.. Как
же это?..
Она протянула руку в белой перчатке, но прикоснуться к покрытому
язвами лицу так и не решилась. Он и не думал ее винить за это.
Оспа — прилипчивая болезнь. Сейчас даже находиться рядом
с ним опасно, можно заразиться. Оспа — это не шутки.
Большинство заболевших выживают, да вот только и смерти не так
чтобы и редки. И потом, даже если и выживешь, то лицо будет
обезображено. А она такая красивая.
Нет. Не нужно ей болеть. Приехала, пришла к нему и, несмотря на
опасность, сейчас у его постели, и за то хвала Господу. Он смотрел
на нее не отрываясь, пытаясь запечатлеть образ и унести его с
собой, случись все же покинуть этот бренный мир. Как он мог так
плохо о ней думать?.. Ну да. Лесток ее любовник, тут никаких
сомнений. Но ведь и он хорош. Только слегка приперли к стенке, как
тут же согласился жениться на Катьке Долгоруковой. Ну и что делать
Лизе? Вот и ударилась от отчаяния во все тяжкие. Можно ли ее в этом
винить?